Мелани Бенджамин - Я была Алисой

Это произошло в марте, когда деревья еще стояли голые, а небо было серым. Сейчас наступил май. Все вокруг цветет; надо думать, и во Франции тоже.

— Кажется, сейчас должны привезти почту? — спросила Ина и, с нетерпеливым вздохом отложив вязанье, потянулась за кольцами, которые сняла и положила на стол рядом. Мы вязали шлемы для Красного Креста, и Ина жаловалась, что кольца цепляются за серую пряжу.

— Да, надо думать. — Я взглянула на часы на каминной полке. — Почти два. Во сколько приедет репортерша?

— В два.

— Поезда ходят плохо, так что она может и опоздать. Вообще-то я не знаю, почему позволила тебе уговорить меня на это, Ина.

— Я дружу с ее матерью и как-то обмолвилась о нашей дружбе с Льюисом Кэрроллом. И это заинтриговало нашу милую девочку.

— Как-то раз обмолвилась? — Я пристально посмотрела на сестру, мирно сидевшую и восхищенно разглядывавшую свои многочисленные кольца.

— Да, просто зашел разговор. А что тут такого? Теперь, когда мамы нет, по-моему, нам пора… то есть я хотела сказать, тебе… поведать всем, что Алиса жива. Что тут такого?

— Что тут такого? Ох, Ина. — Я не могла понять сестру. Ведь она лучше всех должна знать, почему я никогда публично не говорю об «Алисе» мистера Доджсона, обо всем «этом деле», как когда-то так прозаично выразился мистер Рескин. — В прошлом моя… связь… с мистером Доджсоном не пошла мне на пользу, или ты забыла?

— Ты была слишком мала, дорогая моя. По-моему, у тебя все перепуталось в голове… Разве не помнишь, как чудесно мы проводили время вместе? Шутки, проказы, приключения?

— Если у меня, по-твоему, в голове все перепуталось, то только по твоей милости! — Я в изумлении покачала головой, раздражаясь на сестру, на те слова, которые она подбирает, смешивая их в зелье, от которого голова идет кругом. Вообще-то Ина говорила правду. И все, что она когда-либо говорила, формально всегда являлось чистой правдой. И тем не менее сестра никогда не была совершенно честна.

— Вот чего ты никак не можешь взять в толк, моя дорогая Алиса, так это то, что людям нет дела до мистера Доджсона и Алисы Лидделл: их интересуют Льюис Кэрролл и Алиса в Стране чудес. — Ина продолжала нанизывать одно за другим кольца на свои пухлые пальцы.

— Почему ты в этом так уверена?

— Я сужу по времени, в котором мы живем, душа моя. Всем хочется детской простоты, разве не так?

— Пожалуй.

— Ну вот, поэтому любая ассоциация с «Алисой в Стране чудес» публику будет только радовать, разве ты не понимаешь?

— Боюсь, не понимаю. — Но я, конечно, знала, что книга любима и дорога миллионам, что она имеет успех, и в глубине души гордилась, что внесла свою лепту в ее создание. Тем более сейчас, когда не стало мистера Доджсона, Прикс, мистера Рескина и моей матери. Столько демонов погребено, а я и книга остались. Может, Ина права и книга отныне станет вызывать у меня лишь положительные эмоции?

И все же оставались вопросы без ответа, вопросы, которые последнее время, когда у меня появился досуг, терзали мою душу сильнее и сильнее, и Ина осталась единственной, кому я могла их задать. Хотя ее памяти я доверяла не больше, чем своей.

— Помнишь тот день, когда мы ехали в поезде? — Мой указательный палец покраснел и болел от спицы. Я обмотала пряжу вокруг вязанья, остановившись перед широким узором на шее, и положила его в корзину.

— Не уверена. Какой день? Как тебе известно, мы часто ездили на поезде. — Ина сощурила свои серые глаза.

— Тот день, когда мы не поплыли на лодке с мамой и папой и теми ужасными студентами, а отправились домой на поезде с мистером Доджсоном.

— Вообще-то нет. Хотя помню, что порой мистер Доджсон был очень смел в своих поступках, если ты об этом. Очень смел.

— Нет. — Я покачала головой. — Нет, я запомнила другого человека — совсем не того, который был способен на поступки. Он говорил и жил в каком-то нереальном мире.

— Алиса, ты была тогда совсем маленькой. Ты не понимала…

Слова Ины прервало появление одной из Мэри Энн, которая внесла почту на серебряном подносе. Вопросы о прошлом тут же были забыты и сменились надеждой на весточку от кого-нибудь из мальчиков. Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не вскочить и не выхватить поднос из рук нерасторопной девушки.

Я вздохнула и, вцепившись руками в колени, ждала, пока она поставит поднос на стол возле меня и сделает книксен (опять же никакого реверанса!), после чего я схватила стопку конвертов в поисках рваной, грязной открытки, пусть даже похожей на простой бланк, с французской маркой.