Александр Житинский: Сказки времен Империи

Мы сели. Харахадзе закинул ногу на ногу и достал из кармана пачку американских сигарет. Он церемонно протянул пачку профессору, но тот сделал протестующий жест. Харахадзе перевел пачку ближе ко мне. Я вытянул сигарету и поблагодарил легким кивком. Щелкнула импортная зажигалка. Мы закурили.

— Как я вам уже говорил, Петр Николаевич, мы решили сделать вас ответственным исполнителем новой темы, — начал профессор.

Я важно кивнул, сообразив, что мое дело состоит именно в этом.

— Наши тбилисские товарищи предложили нам договор на научно-исследовательскую работу. Научное руководство темой я взял на себя, а вам предстоит провести непосредственно расчеты…

За стенкой опять что-то звякнуло и послышались сдавленные звуки. Чемогуров веселился от души.

— Зураб Ираклиевич, я прошу вас вкратце рассказать о сути вашей работы… Так сказать, из первых рук, — с улыбкой сказал профессор.

Харахадзе затянулся, поискал, куда стряхнуть пепел, но не нашел. Я подсунул ему листок бумаги из своей пачки. Он задумчиво стряхнул пепел и сказал:

— Ми рэжим металл…

После этого он сделал глубокую паузу, во время которой я успел правильно понять фразу.

— Ми рэжим металл, — повторил он, внезапно возбуждаясь. — Вольфрам, титан, ванадий… Ми рэжим лазером…

По-видимому, ему очень нравилось слово «режем». У него даже глаза засверкали. Из дальнейших объяснений я понял, что они «рэжут» и сваривают тонкие листы вольфрама, титана и прочих металлов для электронных приборов, которые они конструируют и изготовляют на своем опытном производстве. Точность требуется феноменальная, потому что приборы маленькие. Их интересуют тепловые процессы, поскольку при сварке лазерным лучом иногда отваливаются припаянные лепестки, выводы и еще что-то. А иногда даже лопается стекло. Короче говоря, мне нужно произвести теоретический расчет тепловых режимов при сварке, чтобы они могли определить, на каком расстоянии от спаев можно «рэзать».

К пониманию проблемы мы пришли общими усилиями в течение сорока минут.

— Ви считаете, ми платим дэньги. Ми рэжим, ви защищаете диссертацию, — веско закончил Зураб Ираклиевич.

Я не стал объяснять, что еще не защитил диплома.

— Вы уж только, пожалуйста, вышлите нам техническое задание, — попросил Юрий Тимофеевич. — Договор мы сегодня подпишем, а техническое задание…

— О чем разговор, Юрий Тимофеевич! — воскликнул Харахадзе.

Меглишвили посмотрел на часы и что-то обеспокоенно сказал по-грузински. Харахадзе погрозил ему пальцем и засмеялся.

— Ну а теперь, друзья мои, ми обедаем. Я правильно говорю, нет? — сказал Зураб Ираклиевич.

Профессор кинул на меня быстрый взгляд. Может быть, он боялся, что я соглашусь так же естественно, как взял американскую сигарету? Но я знал чувство меры. Не хватало мне начинать работу над дипломом с обеда в компании профессора!

— Столик уже заказан, — проговорил Харахадзе игривым шепотом.

— В «Астории», — добавил Меглишвили.

Я вспомнил, что я ел на завтрак. Я ел яйца всмятку и бутерброд с колбасой. Очень хорошая еда на завтрак. Потом я подумал, что сейчас помчусь в нашу студенческую столовую, выбью чек на половинку харчо, шашлык из свинины с рисом и компот. Получится прекрасный грузинский обед на восемьдесят семь копеек. Это будет праздник.

Все это пронеслось у меня в сознании, пока профессор, опасливо косясь на меня, разводил руками и говорил, что у него дела и прочее.

Я тоже развел руками и сказал, что у меня в тринадцать пятнадцать доклад в обществе «Знание» на тему «Перспективы развития лазерной техники». Грузины посмотрели на меня с уважением, а Юрий Тимофеевич с благодарностью.

Таким образом, я отпал. Мы долго и задушевно прощались, причем Зураб Ираклиевич намекал на мой приезд в Тбилиси, где мы, мол, возьмем свое.

— Если начальство отпустит… — пошутил я, глядя на профессора.

— Непременно, непременно поедете, — сказал Юрий Тимофеевич. Это была компенсация за мой отказ от обеда.

— Где взять такси? — озабоченно спросил Меглишвили. Его явно беспокоил остывающий обед в «Астории».

Они вышли уже не так церемонно, почти по-дружески, и гул их голосов затих в коридоре.

— Интересно, могу ли я в самом деле съездить в Тбилиси? — подумал я вслух. — Было бы неплохо…

— Могулия! — крикнул Чемогуров за интегратором. — Грузинская фамилия… Теоретиков надо душить, — задумчиво сказал он.

Прошла неделя, и постепенно все встало на место. Мы с Крыловым каждый день сидели за своими столами, изучая литературу. То и дело мы затевали долгие разговоры об уравнении теплопроводности и методах его решения. Во время этих разговоров из-за стенки электроинтегратора доносились комментарии Чемогурова. К двум его поговоркам, с которыми я был уже знаком, а именно: