Франко Арминио: Итальянская новелла. XXI век. Начало

— Он дрожит.

Большое тело пса конвульсивно вздрагивало.

— Это он перед смертью дрожит, — мягко сказал ей Антонио.

— Может быть, позвать ветеринара? — спросила Стелла. В этот момент пес перестал вздрагивать.

— Он уже умер, — сказал отец, как будто проговаривал какую-нибудь азбучную истину. — Ветеринар теперь не поможет.

Антонио решил устроить первоклассные похороны. Он начал приготовления в тот же вечер: позвонил своему другу ветеринару и рассказал о недавнем происшествии — о том, что сбил большую бергамскую овчарку, оставленную на дороге. Он подобрал собаку, еще надеясь ее спасти, но она была уже мертва. Антонио хотел узнать адрес какого-нибудь кладбища для собак, сказал, что дети были потрясены, и теперь он не может просто так избавиться от этого пса.

Ветеринар не имел ни малейшего желания заниматься этим делом. Он дал Антонио адрес и номер телефона кладбища для домашнего скота, расположенного в Брианце. «Это самое большое кладбище в Италии», — добавил он. И вернулся к своим делам, то есть к своей любовнице.

Антонио набрал бесплатный номер, по которому можно было звонить 24 часа в сутки. Он объяснил, что его собаку сбила машина, и что его дети, жена и он сам, человек с большой любовью относящийся к животным, все они хотят, чтобы похороны были настоящей церемонией, выражающей их любовь к Дэни, их псу. Ему сказали, что, согласно гигиеническим требованиям, пес должен быть кремирован. Прах можно увезти или же, «если Вы пожелаете», поместить в специальную погребальную нишу.

— Мы хотим, чтобы похороны прошли как положено, — сказал Антонио. — Прах мы заберем домой. Да, и урна должна быть первоклассной.

Ему посоветовали упаковать пса в пару больших черных пакетов для мусора. Он использовал с десяток таких пакетов — пес весил семьдесят килограмм. Антонио работал всю ночь, чтобы пес получился большим, но все же не гигантским. Как ему это удалось — Еве он не объяснил. В упаковке он сделал отверстие, через которое проглядывала длинная, густая черно-коричневая шерсть бергамской овчарки.

Церемония была впечатляющей. В то время как пес потрескивал в огне вместе со своим почти человеческим гробом, сработанным из дорогого орехового дерева, Стелла и Педро громко читали стихи, собственноручно ими написанные и исправленные Евой.

— И, вправду, видно — редкое животное, — сказала уборщица.

Антонио слушал проповедь в торжественной позе. Священник говорил о святом Антонии Падуанском — покровителе животных. Он говорил о Бергамской Овчарке — собаке, которая верно жила и страдала вместе с человеком, которая веками разделяла с ним труд, голод, опасности и не просила ничего взамен.

— Как могут только собаки, — добавил в конце священник тоном, в котором слышался упрек всему человеческому роду.

Ева не плакала. Выражение ее лица было непроницаемо и исполнено достоинства, как у жены убитого американского президента во время похорон.

Когда они возвращались домой, Антонио напевал американский гимн. Дети пели свои стишки. Где-то на дороге Антонио свернул на резервную полосу и остановился. Дети тогда уже спали. Он включил фары, взял урну, открыл ее и развеял прах над автострадой. Потом вернулся в машину.

— Так будет лучше, — спокойно сказал он. — Насыплю туда пепел из камина.

Потом всю дорогу до дома они молчали. Когда они уже подъезжали, Антонио приготовился круто взять поворот и, как обычно, вылететь к месту, где ставил машину.

— Папа, — с упреком сказала Стелла.

— Извини, — сказал Антонио, — привычка.

Он остановил машину и сказал:

— Выходим здесь, машину потом припаркую.

Точку в разговоре поставил Педро:

— Это ты убил его, папа.

Выходя из машины, Ева терпеливым голосом сказала Педро:

— Нет, он сам бросился под колеса.

— Неправда, — почти закричал Педро, — тебя там не было. А я сам видел — это он убил его.

— Я там была, — устало сказала Ева.

Педро тихо заплакал. Антонио и дети еще доставали свои вещи из машины, а Ева была уже далеко. Она забежала в дом и стала искать тетради пса. Но их не было, нигде. Быстро и яростно спустившись по лестнице, она подбежала к Антонио, который копался с урной и все никак не мог решить, что с ней делать: оставить в саду или отнести в дом, как трофей. С безудержным бешенством она закричала ему:

— Где тетради?

— Какие? Собачьи?

— Да, именно эти.

— Я их сжег, со всеми его вещами, и книги тоже. Ты что, хотела, чтобы все это так и осталось везде валяться. Теперь мы чисты, абсолютно чисты. Мы похоронили собаку, а собаки не читают и не пишут. Или может быть, это был не пес? Жил как пес — значит пес, — заорал ей в ответ Антонио. Стелла сказала: «Какие книги? Наш пес умел читать?»