Ласло Варгаши - Котёл

Похоронив великих революционеров- бандеровцев, украинское правительство и общество как бы забыло, что снайперы отстреливали не только своих, но и работников милиции, беркутовцев. Они плечом к плечу стояли на улице Грушевского без оружия и погибали как мыши в мышеловке. И это были не инопланетяне, а украинцы. Не их вина, что они не защитили режим Януковича.

Это он виноват в их преждевременной гибели, ибо он бросил из под пули, наивно думая, что бронежилеты защитят их от смерти.

Министр МВД Ваваков, лучший друг Пипияроша и Музычко, который стоял рядом с ними на Майдане, решил распустить формирование Беркут.

— Ты отдай их мне, — попросил Пипиярош. — Несколько мероприятий воспитательного характера, и я отпущу их, пусть идут, куда глаза глядят.

— Бери, — сказал Ваваков, — делай с ними, что хочешь.

Пипиярош собрал боевиков Правого сектора, построил у здания Киевской филармонии, с крыши которой велась стрельба снайперов по его бывшим бойцам, извлек бумагу из внутреннего кармана куртки и сказал:

— Каждый из вас записывает одну фамилию и адрес бывшего сотрудника Беркута. К вечеру человек пятьдесят бывших стражей порядка должны быть здесь. После двадцати ударов битой, каждого прогоним через строй позора, а потом отпустим и посмотрим, как будут себя вести.

Бандеровцы, теперь с оружием, отправились по указанным адресам и вежливо приглашали жертву якобы для собеседования по поводу восстановления на службу новой власти. Тем, кто отнекивался, показывали на дуло пистолета, и человек бросал семью и одетый в гражданское уходил вместе с бандеровцем. Бандеровцы это молодые ребята до двадцати одного года, чрезвычайно наглые и решительные, хорошо обученные и по тону разговора любой служитель Беркута понимал: надо идти.

Их всех собрали в полуподвальном помещении, стали избивать и требовали ползком пройти коридор позора и при этом выкрикивать: Слава Украине.

Несколько крепких мужиков, владеющих самбо вступали в бой с мальчишками — бандеровцами. К тем подходил Музычко с заряженным пистолетом и пускал пулю в сердце.

Коридор позора и побоище представляло жуткую картину. Музычко приказал притащить шланг и все смыть — кровь, рваную одежду, оживить тех, кто валялся, слабо соображая где находится и что с ним происходит. Это было не только моральное унижение, но и дикая физическая боль и даже увечья. Те, кто оправился от этого позора, тайно перебрался в Россию, враждебную бандеровцам страну.

Музычко не любил сидеть, сложа руки, он привык стрелять. А тут приходилось действовать кулаками и то редко. Все вроде бы завершилось, переворот удался, пять или шесть министров это ведь вчерашние бандиты, стоявшие на Майдане и кидавшие бутылки с зажигательной смесью в противника, а сейчас что- Но даже не это главное. Главное то, что его обошли, как грязного пса, который лежит и сосет лапу.

— Пойду этому Кролику баньку устрою. И Трупчинову тоже. Что это они, псы поганые.

Он уже стал собирать амуницию, как раздался стук в дверь. Стук был настойчивый, требовательный.

— Какая еще сука рвется в дверь. Иди к ё…. матери.

— Не сука, а твой начальник и командир Правого сектора, — сказал Пипиярош, сверкая глазами и сжимая кулаки. — Ты, сволочь, куда собрался?

— От сволочи слышу. Но коль ты здесь, ладно, признаюсь. Я недоволен составом правительства. От правого сектора только пять портфелей, а остальные где, кролики разобрали- Пойду, намылю шею этому Кролику.

— А зачем оружие?

— Так для поддержки духа.

— Не ходи никуда, — произнес Пипиярош. — Я недавно вернулся от них. Меня зарегистрировали кандидатом в президенты. Член избирательной комиссии Магера Холера специально был вызван из центральной избирательной комиссии для этого дела.

— Да, тебе хорошо. Ты везде передовой, а я в хвосте. Между прочем моих заслуг в этом перевороте не меньше чем у тебя, а ты меня держись за жабры, как мальчишку. Я в Афгане воевал, москалям кишки выпускал и обматывал вокруг дерева. Я настоящий бандер.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то.

— Что!?

— Что ты потерял совесть, — набычился Музычко.

— Знаешь, давай так. Ты поезжай на свою Волынь, отдохни немного от всех дел, а когда вернешься, вернемся к трудному разговору. Я за это время что-то тебе подыщу такое, что тебя удовлетворит. Идет? Вот и хорошо. Руку!

Музычко подал руку, тот ее пожал. Они обнялись и поцеловались, как это было принято в их бандеровском кругу.