Ласло Варгаши - Котёл

Те, кто финансировал майдан, кто выступал перед орущими бандитами с зажигательными речами, кто их кормил и вывозил их дерьмо, потеряли к ним интерес, как только захватили власть. Обычно так заканчивается любая революция. Массы орут: долой, долой, берут в руки оружие, стреляют в тех, кто отказывается от таких криков, сами гибнут, а вожди в белых перчатках произносят речи с трибун. Но дивиденды всегда достаются тем, кто был в белых перчатках, а масса должна вернуться в свою глухую конуру и молча сосать пальцы.

Долговязый Кролик, обещавший пустить себе пулю в лоб, если революция не победит прямо сегодня же, Хальцман молча вывозивший тонны мусора с Майдана, Трупчинов, который только готовил сумбурные речи, Кличко аккуратно показывавший боксерские кулаки, заняли различные должности. Майданутые возмутились, хунта немного потеснилась и ряд воришек, алкашей, людей абсолютно безграмотных получили различные посты в министерстве Кролика, но на всех все равно не хватило мест.

— Ладно! — сказал тот, кто остался не у дел. — Мы отсюда все равно никуда не уйдем. Будем контролировать власть. Будем снимать министров с их постов, прокуроров, губернаторов, вплоть до президента. Мы взяли власть в стране и должны ее контролировать.

Премьер Кролик отмолчался, председатель Верховной Рады Трупчинов пропустил это мимо ушей, а назначенный Бардаком президент Пердуске-Хальцман покрутил головой и даже стукнул кулаком по столу, но так, чтоб никто не видел и не слышал. Паук в гнезде продолжал висеть и редко когда шевелился, но не замер навечно, не ушел, не покинул гнездо. Представители майдана врывались в учреждения, избивали директоров, раздевали донага, требовали заявления об увольнении с работы, громили монастыри и другие учреждения.

Главнокомандующий правого сектора Пипиярош пошел со своим батальоном на войну понюхать пороху, а потом вернулся в Киев, осмотрел остаток некогда могущественного лагеря и пришел в недоумение. Его детище начало слабеть, а бытовой запах еще больше усилился.

Тут он вспомнил, что недавно баллотировался в президенты и набрал минимальное количество голосов. Неблагодарное общество не оценило его, по существу оскорбило его амбиции.

И тут революционер Кличко, ставший мэром Киева потребовал убрать палатки, вывезти мусор, отмыть, отскоблить центральную Площадь города. А бойцы Пипияроша ответили отказом. Тогда жители города вместе со своим мэром силой растащили палатки, погрузили все барахло на грузовики, да еще отдубасили тех, на чьих костях недавно вошли во властные структуры.

Ну как тут было не обидеться, не затаить злобу на властные структуры.

— А, мы еще себя покажем! Мы организуем второй майдан.

Эту фразу произнес не Пипиярош, а его люди, с его согласия, по его указанию. Хальцман крепко задумался. От этой мысли, какой-то нервный ком сковал его грудь от подбородка до самой мошонки. Даже катастрофические поражения карателей на юго-востоке, не приводили его в подобное состояние. Вдобавок он получил грозную бумагу от правого сектора: если в течение 48 часов не будет положительного решения президента в адрес членов майдана, мы зачнем Второй майдан.

У Пердуске-Хальцмана задрожали колени. Да так сильно, что ему тяжело было встать с кресла, дойти до аппаратной, чтоб позвонить своему темнокожему отцу, покровителю в Вашингтон. Пошатываясь, опираясь на спинки кресел, он дополз и начал названивать. Оказалось: Бардак в отпуске.

— Как ты мог, Бардак- ведь у меня тоже бардак, и я не знаю, что делать, хоть вешайся. Но как- Как я могу оставить страну без президента в такое сложное время, ведь москали задавят ее. Украину растащат, раздерут на куски. Румыния, Венгрия, Польша, москали… бедная ты моя, ненька, ау-у-у-у. Где ты, Пи, Пи, Пи- Да отдам я тебе хоть полстраны, только не замахивайся на мое золотое кресло, ты ить не меня погубишь, ты народ погубишь. Для чего, ради чего я вывозил мусор во время Майдана- Для счастья народа, конечно. И теперь народ будет лишен этого счастья.

Пердуске с рудом дополз до своего кресла свалился в него, как заколотый вепрь и заснул. Ему снился яркий сон. Это был такой яркий сон, что его нельзя было забыть. Он, Пердуске- Хальцман, во главе своей камарильи, спешат в Евросоюз. Дороги нет. Идут так наобум, к тому же по дерьму. Дерьмо выше щиколоток, а местами до колен. Идут, иногда останавливаются, чтоб передохнуть, а затем идут дальше. Впереди гора. На гору надо взобраться, а потом спуститься вниз. Но гора состоит тоже из дерьма. Три дня в пути. Туфли, ботинки, сапоги и даже постолы, онучи — все изношено, приходится топать босиком. Перешли гору, за горой река, а за рекой красивая лужайка. Все в цветах. Как будто это и есть Евросоюз.