Диана Машкова - Если б не было тебя

При каждой новой выходке дочери Маша ругала себя: нужно было лучше воспитывать, бросить работу, в конце концов, и все время быть рядом. Чувство вины уничтожало последние капли самообладания. Бессилие превращало ее в мегеру – не в состоянии добиться послушания от дочери, она выходила из себя: начинала орать, хлопать дверьми. Привычная к подобным спектаклям Дашка никак не реагировала на очередной срыв – продолжала гнуть свою линию: «что хочу, то и делаю». Ей было невдомек, что мать теряет терпение не от банальной злости на дочь, а от чудовищного страха за нее и беспомощности.

– Явилась?! – Олег ворвался в дом как смерч. В военной форме и огромных сапожищах. Под щетинистыми щеками вверх-вниз ходили желваки. Выглядел он устрашающе.

– Нет.

– Закрутилось-понеслось!

– Олег, ты только…

Он уже не слышал ее. Бросив у порога портфель, выскочил на улицу и зашагал к выходу из поселка. Где он был, Маша так и не узнала. Оставалось догадываться, что поставил на уши местного начальника охраны, а заодно и всех его подчиненных. Но если бы дочь была неподалеку, об этом знали бы ее друзья. К полуночи Олег вернулся домой один. Злой как черт.

– Молодец, воспитала! – бросил он жене и, сорвав с себя сапоги, скрылся в спальне.

Машу трясло. Она непрерывно набирала номер дочери и слушала длинные гудки. Жива ли она?! В чьих руках сейчас телефон, на который она звонит? Воображение рисовало жуткие картины. Сбросив звонок, трясущимися пальцами, она стала набирать эсэмэс : «Где ты?!?! В состоянии написать родителям?» Уже готовила себя к самому страшному. Но вдруг получила ответ: «Все нормально, останусь у подруги, утром буду дома. Я в порядке».

Она жива! На мгновение Маша почувствовала огромное облегчение, а потом, почти тут же, ярость. Она чуть с ума не сошла, дозваниваясь до дочери, а та, оказывается, просто не желает с ней говорить. Да еще и лжет – ее нет ни у одной из подруг. «Позвони! Срочно!» – написала она. «Нет», – вот и весь разговор. «Даша, что за подруга? Пришли мне адрес! Иначе с полицией начинаем тебя искать». И на этот раз ответ пришел молниеносно: «Ты ее не знаешь. Зачем вам полиция? Я останусь здесь, со мной все хорошо. Утром приеду. Спокойной ночи». И телефон замолчал. На всю ночь.

Обезумев, Маша писала и писала километровые сообщения. О том, что ни на секунду не сможет уснуть, о том, что не заслужила такого, о том, что каждый человек, который возомнил себя взрослым, обязан думать о чувствах других. Дочь не отвечала. Исчерпав словарный запас, Маша, трясясь всем телом, как на ледяном ветру, поднялась в спальню. Олег лежал в постели с книгой в руках. Маша успела заметить, что глаза его неподвижно смотрят в одну точку на бессмысленно раскрытой странице.

– Вернулась?

– Нет, ответила на сообщение.

– Ну и что?

– Она… Написала… – было непросто произнести это вслух. – В общем, Даша останется ночевать у друзей.

– С какой это стати?! Ей всего четырнадцать лет!

Маша знала, что муж на миллион процентов прав. Нельзя мириться, попустительствовать нельзя. Их авторитет в глазах дочери и так несся в черную бездну со скоростью кометы. Дашка вдруг вообразила себя независимым человеком, который может вытворять все, что вздумается, и не вспоминать об ответственности. Конечно, она, Маша, виновата сама. Ей всегда казалось, что воспитать личность можно только в условиях свободы выбора и мнений. Никаких наказаний, только беседы. Жизнь показала, что обойтись одной деликатностью нельзя: строгость нужна не меньше. Вот только где теперь ее взять? Даша успела привыкнуть к безнаказанности.

– У тебя есть человек, который может по номеру телефона вычислить местонахождение?

– Ты даже точно не знаешь, где она?!

– Нет.

– Докатились!

– Олег, мне нужна помощь…

– Есть люди. Но не в пятницу ночью.

– Может, в полицию?

– Не смеши. Она отвечает, значит, жива-здорова… Там умеют искать в основном по больницам и моргам.

Всю ночь Маша просидела на кухне, глядя в окно и каждые десять минут набирая номер дочери. Он по-прежнему был отключен. Маше было о чем подумать. Олег тоже не спал. Несколько раз одевался, выходил на улицу, потом возвращался. К утру оба были похожи на зомби. Маша посмотрела в зеркало и не узнала себя. Старая кожа. Опухшие веки. Красные пятна на лице, словно бы ей было семьдесят лет. Неужели от нервов? Она не помнила, когда в последний раз проливала так много слез. Кажется, в Дашкином беспокойном младенчестве. Пока дочь была маленькой, постоянно болела, Маша сходила с ума от страха за ее жизнь. С тех пор мало что изменилось. Разве что причины переживаний стали другими, а суть все та же.