Олег Рой - Дочки-матери, или Каникулы в Атяшево

После этих слов Алика аж задохнулась от возмущения, хотела ответить резкостью… Но сдержалась, понимая, что Артем полностью прав. Она сама виновата во всем, что случилось… И в том, что не случилось, но вполне могло случиться.

А Артем тем временем спокойно распрощался с ней:

— Пока. Мне надо бежать, меня ждут.

В трубке послышались короткие гудки. А Алика села на кровати и принялась вытирать хлынувшие из глаз слезы. Она-то так надеялась, что после драки разговор на Буграх забудется, они с Артемом помирятся и все будет как прежде… И даже мечтала о большем, теша себя соблазнительной мыслью, что Артем бросился на ее защиту потому, что она ему небезразлична. Но на деле все оказалось иначе. И теперь она понимала, что будь на ее месте любая другая девчонка, Артем поступил бы точно так же. А их отношения закончены. Слишком много плохого Артем узнал про нее вчера, слишком в неприглядном свете ее увидел…

Словом, день начался из рук вон плохо и, судя по всему, обещал продолжиться не лучше. Вчера никто не стал распекать Алику за случившееся, но она подозревала, что это временно. Наверняка ей еще достанется по первое число от всех родных. Особенно от бабушки.

Кое-как приведя себя в порядок (вышло неважно, хуже она выглядела, наверное, только после КПЗ, куда попала за разборку в ночном клубе), Алика набралась мужества для встречи с родными и спустилась во двор.

Погода сегодня выдалась как по заказу. Щебетали птицы, ярко светило солнце, на небе ни облачка, легкий ветерок не давал теплому летнему дню стать жарким и душным. О вчерашнем дожде ничто больше не напоминало. Как и о вечернем происшествии.

Во дворе было тихо, только Татьяна Сергеевна насыпала в миску Пушка еду, пес нетерпеливо и радостно пританцовывал вокруг нее, помахивая пушистым хвостом. Увидев Алику, Пушок тем не менее отвлекся от процесса предвкушения трапезы, подбежал к ней и ткнулся мордой в ладонь. Алика потрепала его по загривку, и довольный Пушок вернулся к своей миске.

— Проснулась, гулена, — беззлобно проворчала Татьяна Сергеевна, глядя на внучку, впрочем, без всегдашнего неодобрения, хотя как раз вчерашние события, по мнению Алики, должны были ее не на шутку разгневать.

— Д-да… — Алика снова почувствовала, как краснеет. — Бабушка, я… мне…

Татьяна Сергеевна выпрямилась и совершенно неожиданно для Алики мягко улыбнулась.

— Да молчи уж, — сказала она и, подойдя ближе, обняла внучку. — Знаю я все, не слепая. Вижу, что ты все поняла, и не думаю, что тебе нужны мои морализаторства. Все хорошо, что хорошо кончается, девочка.

— Я никогда так больше не буду, — совсем по-детски сказала Алика, прижимаясь лицом к плечу бабушки. От ее кофты пахло выпечкой и душистыми травами.

Татьяна Сергеевна погладила ее по голове:

— Ну вот когда не будешь, тогда и поговорим, — усмехнулась она. — А пока иди собери себе что-нибудь на завтрак. Кстати, мать твоя в магазин сейчас пойдет, сказать ей, чтоб подождала тебя?

— Да, пожалуйста, — торопливо попросила Алика и мысленно вздохнула с облегчением — кажется, гроза миновала…

В то утро Ирина проснулась совсем рано, еще только-только рассветало. Спала она, получается, всего часа три, но тем не менее, несмотря на вчерашние треволнения, чувствовала себя свежей и отдохнувшей.

Она взглянула на Алику, которая разметалась на своей кровати, раскинув в стороны худые руки и ноги. Во сне дочка казалась такой маленькой и такой беззащитной… В душе Ирины поднялась волна нежности. «Совсем еще ребенок… — подумала она. — Ума — как у младенца. Господи, спасибо тебе, что уберег от беды…»

Прикрыв дочь сбившимся клетчатым пледом и убрав непослушную прядь волос, выбившуюся ей на лицо, Ирина осторожно, чтобы не разбудить, погладила Алику по голове, потом тихонько оделась и вышла на улицу. В глазах предательски пощипывало.

Во дворе стоял плотный туман, такой, что от крыльца летник был еле различим. Ирина усмехнулась про себя: у нее уже вошло в привычку, выходя из дома, первым делом смотреть на строящийся летник — даже в такое время дня, когда там не было и не могло быть Ивана… Из тумана, как тюлень из проруби, вынырнул перманентно довольный жизнью Пушок, и Ирина погладила добродушную псину по мокрой шерсти между ушами. Постояв немного, она пошла по дорожке к привычному «месту для курения» — лавочке под высокой грушей, на которой уже зрели тугие плоды величиной со спичечный коробок.

Извлеченная из мятой пачки сигарета была влажной и никак не хотела зажигаться, когда наконец огонек расцвел на ее кончике, Ирина услышала позади тихие шаги. И ей даже не надо было оборачиваться, чтобы узнать, что это Владимир — вот уже полтора месяца они с зятем вот так случайно встречались на этой лавочке почти каждый день, а иногда и несколько раз за день.