Михаил Барышев - Вороний мыс

Игорь хотел драться с фашистами, ходить в немецкие тылы, добывать трофеи и получать ордена. Мечтал, что про него напишут во фронтовой газете, а может быть, даже поместят портрет.

Он не раз уже подумывал подать, как положено, рапорт начальству, но понимал, что некому пока заменить его, и терпеливо строчил строевые записки, донесения, переписывал длиннющие ведомости на вещевое довольствие и прочую бумажную муть, почти не разгибаясь, корпел над осточертевшей канцелярщиной.

Кроме того, Игорь единственный из всей разведроты умел играть на трофейном аккордеоне «Синий платочек», «На позицию девушка…», а также «Марш артиллеристов».

— Слушаюсь, товарищ капитан, — четко ответил Лыткин. Вертко крутнулся и бегом, придерживая сумку, набитую бумагой, карандашами и копиями ротной документации, отправился готовиться к выходу на задание.

Пятым в группе шел сержант Докукин, усатый приписник из местных поморов. В роте Докукин служил всего три месяца. До этого ему довелось потопать и в пехоте, и побывать минометчиком, и с полгода покантоваться ездовым в хозвзводе банно-прачечного батальона, именуемого в солдатском просторечии «мыльным пузырем». Получив под начало пару старательных коней, Докукин было решил, что так и кончит войну, доставляя в батальон белье и прочие нужные вещи. Но осколок шального снаряда угодил ездовому в бок и перебил ребро. После госпиталя Докукин оказался на очередной переформировке. Там неизвестный майор, перепоясанный ремнями, прошелся из конца в конец перед строем, задержал взгляд на усатом сержанте и коротко бросил:

— Разведрота…

Капитан Епанешников, увидев в прибывшем пополнении сержанта далеко не первой молодости, качнулся на каблуках и мысленно пустил нелестный эпитет в адрес того, кто комплектовал пополнение разведчикам. Он уже было собрался завернуть усача обратно в резерв, по в последнее мгновение пришла мысль спросить, чем Докукин занимался до войны. Оказалось, что сержант промышлял семгу, а зимой, когда путины не было, работал по плотницкому делу.

— И по сапожному тоже, — добавил он.

Капитан услышал за спиной облегченный вздох старшины роты Якимчука.

Якимчук до бессонницы измучился, что сотня молодых ребят, умеющих снимать часовых, чертом проскакивать под носом у егерей, орудовать финками и брать «языков», ничего не смыслит в плотницком и тем более и сапожном деле. Ума у них хватало только на то, чтобы вдрызг бить на камнях новенькие сапоги и ботинки, а потом их ощеренными совать под пос Якимчуку, тыкать пальцем в дыры на сгибах, показывать отлетевшие каблуки и требовать немедленной замены. Словно у Якимчука была собственная обувная фабрика или зав-складом вещевого довольствия приходился ему родным племянником.

Якимчук сразу же раздобыл Докукину сапожный молоток и клещи, а сержант согнул из трубы «лапу», впрок напилил из березы чурбачков для шпилек и стал добросовестно набивать каблуки, латать прорехи и надежно прихватывать дратвой подошвы.

«Кавалерия», — ухмыльнулся Гнеушев, оглядывая выстроенную группу. Строй был похож на забор у худого хозяина. Верзила Забара, щекастый и плотный, лениво помаргивал, косолапо расставив тяжелые ноги. Рядом с ним, не доставая до плеча, притулился тоненький ефрейтор Кобликов в мешковатой, не по росту, шинели, перепоясанной брезентовым брючным ремнем. Шмыгая простуженным носом, он «ел глазами» старшину, видно опасаясь, что в последний момент Гнеушев выставит его из разведгруппы. Рослый, крупный в плечах писарь тянулся, словно новобранец на смотру, выпячивал грудь и косил глазами на отдраенные кирзачи со щегольски ушитыми голенищами. Шеренгу замыкал сержант Докукин, приземистый и большеголовый, с морщинистым лицом и короткой шеей, похожий на кряжистый пенек, случайно оставленный в молодой поросли.

Приказ капитана связал Гнеушева и четверых, стоящих перед ним. Связал полученным заданием, общими заботами, одной опасностью. Хорошие или плохие люди идут в группе, но бедовать им сообща, выручать друг друга, а придется круто — вместе принимать смертный бой.

«Какой там, к лешему, смертный бой, — усмехнулся Гнеушев собственным мыслям. — Штурмовая группа пойдет на смертный бой, а мы так — случайной дыре затычка… Отправимся собакам сено косить. Попродаем в скалах дрожжака, слопаем паек, увидим трех егерей и героически возвратимся в роту… Комедь!»

Но, как было положено командиру группы, Гнеушев внимательно осмотрел обмундирование и оружие. Приказал Докукину сменить в автомате диски на плоские магазины, а Лыткину выкинуть к чертям собачьим прицепленный к поясу штык от немецкой винтовки.