Михаил Барышев - Весеннее равноденствие

Усталый от долгого полета воздушный лайнер наконец приземлился. По летному полю потянулась вереница пассажиров. Трое из них, получив багаж, быстро прошли к стоянке такси и уселились в свободную машину с зеленым огоньком, чтобы скорее обрадовать ближних досрочным возвращением из командировки.

Такси, будто понимая их нетерпение, столь стремительно покатило по шоссе, что счетчик принялся выбивать трудовые гривенники со скоростью современной автоматической системы. За стеклами мелькали придорожные березы в необношенной еще июньской листве, строгие знаки ГАИ и одинокие, как галки на проводах, пешеходы, добирающиеся к редким остановкам загородного общественного транспорта.

На переднем сиденье расположился начальник ОКБ — отдельного конструкторского бюро по автоматическим станочным линиям — Андрей Алексеевич Готовцев, а позади, как полагалось по неписаному служебному этикету, разместились подчиненные.

Руководитель группы смазки и гидравлики — Нателла Константиновна Липченко, посасывая леденцы, с дремлющей улыбкой на губах смотрела на пролетающий за окном автомобиля пейзаж. В задумчивости взгляда темных, орехового отлива, глаз под тугими линиями бровей, в ленивой позе ощущалась отрешенность от житейской сутолоки.

Специалист по смазке и гидравлике была красива зрелой женской красотой. Серое дорожное платье из мягкой ткани, перехваченное широким ремнем с цветной, из тисненой кожи пряжкой, выгодно оттеняло гибкость талии и высокую, четко обозначенную тканью грудь. В просторном вороте платья просматривалась округлость загорелой шеи. Продолговатое лицо чуть портил тяжеловатый подбородок, но это скрадывал медальонно очерченный нос с горбинкой и манящий изгиб женственного рта.

Руководитель бюро перспективного проектирования Василий Анатольевич Шевлягин, сидевший рядом с Липченко, был худ, угловат и сосредоточенно серьезен, словно он присутствовал на одном из заседаний «перспективщиков», у которых идеи в головах рождались столь же стремительно, как и рассыпались, подобно карточным домикам. В глубоко посаженных глазах двадцативосьмилетнего Шевлягина таилось такое непоколебимое упрямство, словно Василий Анатольевич и родился вместе с ним. По общему признанию, упрямство руководителя бюро перспективного проектирования было качеством ценным, поскольку держало взбалмошных и скандалезных «перспективщиков» в тех рамках, когда даже вечные споры приносят пользу.

— Через полчаса будем в родных пенатах, — удовлетворенно сказал Андрей Алексеевич молчавшим попутчикам.

— Да, через полчаса будем, — солидно согласился Шевлягин и огладил ладонью усы, подбритые дужкой вниз.

И тут в назидание, что человеку не дано знать собственное будущее, за поворотом шоссе с красно-белыми бетонными столбиками по обочине им преградила дорогу жердь, положенная на деревянные козлы. На жерди красовалась фанерка с корявой надписью «Объезд» и стрелой, намалеванной суриком. Стрела и надпись обманывали. Объезда не было. За пологими откосами кювета стоял желтый приземистый экскаватор и зубастым ковшом со скрежетом выгрызал асфальт, не обращая внимания на просительные сигналы автомашин, выстраивавшихся в два хвоста с той и другой стороны шоссе.

— Придется ждать, — сказал водитель, привыкший к дорожным неожиданностям.

— Ждать так ждать, — философски согласился начальник ОКБ. — Пройдемся, разомнемся малость, други.

— Нет, — отрицательно покачала головой Нателла Липченко. — Я здесь подожду.

— А я, пожалуй, прогуляюсь, Андрей Алексеевич, — сказал Шевлягин и вылез из машины.

Начальник ОКБ Готовцев, торопясь домой, явно забыл житейскую истину, утверждающую, что появляться раньше еще более неразумно, чем опаздывать. Досрочное возвращение из командировки в данном случае было некстати еще и потому, что вовлекало его в ремонтный хаос. Время напомнило о своем разрушительном течении и дружной семье Готовцевых, проживающей в трехэтажном доме, находящемся в одном из тихих и уютных переулков Замоскворечья, которых еще не коснулось индустриальное строительство, где сохранились еще мощенные седым булыжником дворы, где под кленами стоят простенькие, чуть покосившиеся скамейки, а жильцы знают друг друга по имени-отчеству.