Джон Кракауэр - В диких условиях

«Конечно, мы обеспокоились, когда он перестал выходить на связь, – говорит Карин, – и у родителей, как мне кажется, к этому беспокойству примешивалась боль и обида. Но меня тот факт, что он не пишет, не слишком-то расстраивал. Я знала, что ему хорошо, что он занят тем, чем ему хочется. Я понимала, как важно для него проверить пределы собственной независимости и самостоятельности. А он знал, что стоит ему только написать или позвонить мне, как мама с папой сразу же выяснят, где он находится, и полетят забирать домой».

Уолт этого не отрицал. «У меня никаких сомнений по этому поводу нет, – говорит он. – Если бы мы хоть представляли, где нашего мальчика искать, то я сразу же метнулся бы туда, выследил бы его и доставил домой».

С момента исчезновения Криса проходили месяцы, потом – годы, и родители все больше и больше страдали от неизвестности. Билли никогда не уходила из дома, не оставив на входной двери записку для Криса. «Если мы ехали на машине и замечали автостопщика хоть сколько-то похожего на Криса, – говорит она, – то сразу разворачивались и подъезжали посмотреть на него поближе. Ужасные были времена. Хуже всего было по ночам, особенно если на улице холод или непогода. Сразу начинаешь думать: "Где же он сейчас? Не холодно ли ему? Не болен ли он? Не одиноко ли ему? Все ли с ним нормально? " ».

В июле 1992 года, то есть через два года после отъезда Криса из Атланты, Билли внезапно проснулась посреди ночи в своем доме в Чесапик-Бич и, подскочив на кровати, разбудила Уолта. «Я слышала, как меня зовет Крис, – клялась она мужу, обливаясь слезами. – Я не знаю, как это пережить. Это был не сон. Мне это не почудилось. Я слышала его голос! Он умолял: "Мама! Помоги мне!" Но я не могла ему помочь, потому что не знала, где он находится. А он только и сказал: "Мама! Помоги мне!"»

У физического пространства природы есть отражение внутри меня. Тропы, по которым я шел к холмам и болотам, вели еще и вовнутрь меня самого. И, изучая все, что встречалось мне на пути, читая и размышляя, я исследовал одновременно и себя, и свою страну. Со временем они слились в моем сознании воедино. C возрастающей силой чего-то очень важного, медленно проявляющегося на общем фоне, во мне начало оформляться страстное и упрямое стремление навсегда отбросить разум и все неприятности, что он приносит, а оставить при себе только самые сиюминутные и простые желания. Выйти на тропу, начать движение и больше никогда не оглядываться. Будь то на своих двоих, на лыжах или на санях, среди зеленых летних холмов или их холодных зимних теней… только свет костра или следы полозьев в снегу покажут, куда я ушел. И пусть все остальное человечество найдет меня, если сможет.

Виргиния-Бич, дом Карин Маккэндлесс. На каминной полке стоят две фотографии. На одной из них Крис в старших классах школы, на другой – он же, только семи лет от роду, в миниатюрном костюмчике и торчащем в сторону галстучке. Рядом с ним стоит, наряженная в платье с оборками и новенькую пасхальную шляпку, Карин. «Самое удивительное в том, – говорит Карин, вглядываясь в фотографии своего брата, – что выражение лица у него совершенно одинаковое, хоть между этими фотографиями и разница в десять лет».

Она права, на обоих портретах Крис смотрит в объектив меланхоличным и немного недовольным взглядом, словно его оторвали от каких-то очень важных раздумий и насильно заставили терять время перед камерой. На пасхальном снимке выражение его лица сильнее бросается в глаза, ярко контрастируя с жизнерадостной улыбкой стоящей рядом сестры. «В этом весь Крис, – говорит она, ласково улыбаясь и поглаживая кончиками пальцев фотографию. – Он часто так смотрел».

У ног Карин лежит Бакли, к которому некогда был так привязан Крис. Теперь ему уже тринадцать. Старый пес с поседевшей мордой и пораженными артритом суставами с трудом ковыляет по комнатам, но стоит только второму питомцу Карин, полуторагодовалому ротвейлеру по кличке Макс, посягнуть на его территорию, он, невзирая на свои болячки и скромные размеры, не раздумывая бросается на шестидесятикилограммового соперника и обращает его в бегство громким лаем и сериями точно рассчитанных укусов.

«Крис был просто без ума от Бака, – говорит Карин. – В лето своего исчезновения он хотел взять Бака с собой. После выпуска из Эмори он спросил маму с папой, можно ли заехать забрать Бакли, но они сказали, что нет, потому что Бакли недавно попал под машину и был еще не совсем здоров. Теперь они, конечно, жалеют о своем решении, хотя Бак и вправду был тяжело ранен и ветеринар даже говорил, что он, возможно, больше никогда не сможет ходить. Родители (да, признаться, и я тоже) не могут не гадать, как бы все обернулось, если бы с Крисом был Бак. Свою жизнь поставить на кон для Криса было что раз плюнуть, но Бакли он никакой опасности подвергать бы не стал. Он ни в коем случае не пошел бы на чрезмерный риск, если бы с ним был Бак».