Лидия Гуардо - Исповедь. Пленница своего отца

Уж кто-кто, а я-то знаю, что Старик умел завязывать очень сложные узлы, развязать которые лично у меня не получалось — даже когда я упорно пыталась сделать это в течение многих дней.

Во-вторых, хотя непосредственных свидетелей похищения найдено не было, в материалах дела упоминался подозрительный автомобиль белого цвета, который кто-то видел неподалеку. Белых автомобилей вообще-то довольно мало, однако в этот цвет довольно часто красят такие грузовички, как у Старика.

В ходе проводившегося следствия было допрошено несколько подозреваемых, однако Старика никто даже не потревожил. В те времена он, по правде сказать, пользовался репутацией добропорядочного главы семейства — немного, правда, крикливого, — который вкалывал как проклятый, чтобы прокормить детей, один за другим рождавшихся непонятно от кого у его слабоумной дочери.

Что побудило меня рассказать об этих подозрениях в своей книге — так это концовка статьи, напечатанной в газете «Ле-Паризьен»: журналист написал, что «был проведен анализ органических веществ и волос, обнаруженных на одежде Перрин». Я поговорила со своим писателем и выяснила, что можно сравнить результаты этих анализов с результатами экспертизы ДНК детей Старика, а может, и ДНК останков его самого, гниющих на кладбище деревни Куломм.

Уж я-то против этого не стала бы возражать.

Я не утверждаю однозначно, что эти преступления совершил именно Старик, но думаю, что, если бы следователи в то время знали, какое чудовище — имевшее, кстати, белый грузовичок — живет в нескольких минутах езды от того места, где похитили малышку Перрин, они наверняка присмотрелись бы к нему повнимательнее.

Посмотрев тот документальный фильм, мы с Марианной не задумываясь решили, что избавить нас от Старика может только его смерть.

В течение жизни у меня не раз и не два возникало желание его убить.

Но я так и не решилась этого сделать.

Однако теперь события развивались в мою пользу.

Его запущенный диабет, его сердечно-сосудистые заболевания, принимающие все более серьезный характер, и, главное, участившиеся общие недомогания сильно ослабили Старика физически. По мере того как ситуация выходила из-под его контроля, он становился все более раздражительным и постепенно терял всякое чувство меры. Что оставалось в нем таким же, как прежде, — так это его сексуальная ненасытность.

Двенадцатого ноября 1999 года — а затем еще и тринадцатого ноября — он изнасиловал меня снова (уже в последний раз), надеясь, что я забеременею и рожу восьмого ребенка. Он полагал, что я «забрюхатела», но на следующий день ему захотелось овладеть мной еще раз, «на всякий случай». Однако в тот день он почувствовал себя таким больным, что у него почти ничего не получилось. Его кожа стала какой-то желтой, и он пребывал в жутком состоянии. Старик даже забыл привязать меня к кровати на чердаке, подняв мои ноги вверх, как делал это раньше. Я воспользовалась этим и тщательно вымыла все из своих половых органов при помощи сильной струи душа.

В последующие дни он стал есть и пить все подряд без всякой меры, глотал медикаменты, не обращая внимания на то, какие допустимые дозы указаны в инструкциях и рецептах, объедался вареньем и лопал — ложку за ложкой — «Нутеллу».

Никто, даже Старушка, не пытался ему в этом помешать.

Мы с Марианной спокойнехонько наблюдали за тем, как быстро прогрессировала его болезнь и как он чах прямо у нас на глазах.

Я сидела за рулем грузовичка. Слезы, наворачивавшиеся мне на глаза, мешали наблюдать за дорогой. Но мне на это было наплевать: я и так знала, куда и как мне ехать. Я направлялась к мосту через реку Марна, путь к которому был известен мне очень хорошо.

У меня в голове крутилась только одна мысль: я должна была выполнить обещание, которое дала Старику. Я пообещала ему после его смерти отправиться вслед за ним.

Дни, последовавшие после его похорон, стали настоящим кошмаром. Я замкнулась в себе, ни с кем не разговаривая и даже отказываясь принимать пищу. Наш дом погрузился в какую-то жуткую тишину, и мы — дети, Старушка и я — жили, отрешившись от внешнего мира, постепенно поедая скудные запасы еды, имевшиеся в холодильнике, и даже не задумываясь о том, что их надо восполнять. Мы утратили свое Солнце и теперь блуждали в бездонной черной пустоте, одинокие и растерянные.

За покупками всегда ходил Старик, и именно он решал, что и когда мы будем есть. Когда он умер, мы не знали, как нам себя прокормить.