Эдмонда Шарль-Ру - Забыть Палермо

Когда барон очнулся, чей-то голос сказал:

— Ну вот мы и вырвались отсюда.

И так как старик ничего не ответил, тот же голос повторил громче:

— Вышли в море, ваше сиятельство… Нечего больше опасаться.

Барон де Д. не плакал. Он смотрел на луну, появившуюся на небе, и не видел ее. Казалось, что он прислушивается к ровному похрапыванию мотора, но слышал ли он его? Все было иллюзорным, нереальным — думы, чувства, даже его тело, которое стало чужим.

Остров Мареттимо маячил голубой тенью в ночной синеве.

Великое множество незнакомых лиц. Все застыли у окон. Что здесь такое? На Малберри-стрит толпа людей гуляет, как в праздник. Шум, движение. Барона де Д. в его единственном костюме встречают торжественно, как героя.

Кармине Бонавиа устраивал эту встречу, но играл в ней всего лишь вторую роль. На этот раз наиболее почетным персонажем был его отец Альфио, который шел справа от барона с весьма парадным видом.

Успеху торжества способствовало все: сухая погода, летний ветерок с моря, несколько прохладный для июля, улица, украшенная цветными флажками, женщины в ярких платьях, пышные витрины, свободные от школы дети, перебегавшие друг за другом с одного тротуара на другой, шумные, как рой обезумевших шершней, радостное трепетание плакатов, на которых гигантскими буквами было написано: «Добро пожаловать» и «Да здравствует тот, кто сказал: «нет»!», после «нет» было еще слово «фашизму», но его вычеркнули, чтобы но задевать чувств тех, кто остался верен дуче.

Встреча должна была произойти в одном из таможенных залов, который белизной стен, роскошью металлических кресел и дезинфекционным душком вызывал в памяти больницу. Повсюду была зелень. И не обычная, а растения экзотические. И откуда-то из глубины слышалась легкая лирическая музыка. Этот белый зал, и дорогие цветы, и безвкусные мелодии подчеркивали широту американского гостеприимства. Тут же находился и Альфио в своем воскресном костюме — соломенной шляпе, праздничной рубашке, узорчатом галстуке. Он ожидал барона.

Путешественники прибывали волнами, одна за другой, и должны были пройти по узкому коридору, огораживавшему два ряда столов, за которыми сидели чиновники. Движение это было медленным. Бумаги переходили от одного таможенника к другому, просматривались, затем прикладывалась печать. Если возникало какое-то сомнение, очередь задерживалась, а затем снова медленно двигалась гуськом.

Альфио, опираясь на решетку, с интересом рассматривал приезжих, тут были столь разные люди. Молодые растрепанные девушки с висящими на ремешках фотоаппаратами, толстые надушенные дамы в мехах, какой-то мальчик, до того жалкий, что Альфио разволновался, глядя на него. Мальчик нес крохотный чемоданчик и ни слова не говорил. Его одежда была сильно изношена и велика по размерам; на широкой полоске ткани, наклеенной вокруг чемодана, прописными буквами значилось «СОЛО», но что это означало — имя или указание на то, что ребенок приехал один? Мальчик был наголо острижен, как после тифа, и выглядел изнуренным. Откуда он? Когда таможенники осматривали его чемоданчик, Альфио просто трясло от возмущения. Это была операция, лишенная анестезии. Полоску ткани сорвали, и в тщательно продезинфицированном таможенном зале вдруг появился запах деревни. Ребенок смотрел на человека в мундире, рывшегося в его пожитках: козий сыр, колбаса салями, пучок душистой приправы, пара носков, а под ними три пакетика с засушенной зеленью. Когда это раскрыли, все посыпалось на пол.

Альфио с беспокойством всматривался в пассажиров. Проводил взглядом прошедшего старика… За ним появился еще один пожилой человек, но более высокий и худой, тотчас же Альфио узнал его. Пожалуй, помогли этому седые волосы барона и его худоба, особо заметная в черном костюме. Он напоминал старого ученого.

Барон переходил от одного стола к другому с недоумевающим видом человека, не знающего, что дальше с ним произойдет. Альфио приветственно помахал ему рукой и побежал навстречу. Барон на мгновение растерялся. Как странно одет этот человек… Чего он хочет? Барон оставил свой паспорт в руках чиновника, весьма встревоженного его специальной визой и тем, что путешественник явился из страны противника. Когда формальности закончились и барон дошел до решетки, у которой стоял Альфио, он окаменел от неожиданности и радостно вскрикнул:

— Альфио! Возможно ли это?!

Они бросились друг другу в объятия. Как они разно выглядели при этом. Барон, увидев Альфио, заметно приободрился. Снова обрел уверенность, несколько ироническое высокомерие, и, как будто бы кончился для него долгий и тяжелый подъем, он начал дышать свободней. Альфио чувствовал себя иначе, это объятие рывком вернуло его к прошлому. Барон де Д.! Вот он сам во плоти и крови. Сорок лет он был у него в подчинении, с самого детства. Альфио застыл в каком-то отупении, чувствовал, как еще властен над ним изгнанник, которого он пришел встречать.