Эдмонда Шарль-Ру - Забыть Палермо

Она стремилась вырваться, но он обхватил ее руками и крепко притиснул к стене.

— Слышите, отпустите меня! Пустите!

Флер Ли вопила. Кармине своим низким, теплым голосом пытался ее утихомирить. Он сохранял спокойствие, но иногда в его жестах проскальзывало нечто типично средиземноморское. Отсутствие каких бы то ни было сомнений в своей правоте, в том, что он действует так, как надо, уже говорило о том, откуда он родом.

— Послушайте, Флер Ли, куда вас заведет подобное пьянство?! Пока вы еще в силах, надо отправляться домой, я помогу вам.

— Ну, это уж слишком! — кричала она. — Вам кажется, что я нуждаюсь в ваших советах. Я — пьяна? Ладно, пусть так… А вы? Вы? Кто вы такой? Я вам это скажу сейчас. Мерзкий тип… Вот вы кто. Какая каналья! Вот так вас называют — невоспитанная каналья… Это всем известно, не только мне.

Кармине на мгновение замер, потом перестал поддерживать Флер, отпустил ее, и она рухнула на колени. Кто-то засмеялся, но даже дымчатые очки Кармине не скрыли, как ему это все неприятно. Смех затих. Кармине помог Флер встать на ноги, и в этот момент из лифта вышел молодой человек. Я успела заметить только, что это был смуглый брюнет с глазами, выражавшими одновременно холод и твердость.

— Хэлло, это ты, — сказал Кармине, хлопнув его по плечу. — Вот уж вовремя…

Как будто он раньте знал, что явится этот молодой человек… Как будто он сам все это подготовил и не сомневался в том, какое это произведет впечатление на Флер Ли. Он посмотрел в ее сторону. В ней произошел какой-то перелом, и по ее лицу лились слезы. То, что она, плача, произносила, утратило угрозу и злость. Она умоляла о помощи.

— Да, да… Спасибо. Помогите мне. Помогите… Я хочу отсюда уйти.

Кармине смотрел на нее с состраданием. Он разговаривал с ней так, как будто они были знакомы очень давно. И во всех его движениях сквозило что-то особое — желание подбодрить.

— Он пригодится вам, Флер. Проводит вас домой. Это Тео, мой племянник…

Кармине стоял перед ней такой красивый, смуглый, похожий на ангела-воителя. Ну что было так беспокоиться о Флер Ли? В этом человеке открылось что-то новое, сознательное, сильное, и в то же время он был полон тревоги… Его можно было сравнить с атлетом, насторожившимся в ожидании предстоящих трудностей.

— Иди, Тео, — сказал он с видимым усилием. — Я тебя здесь обожду.

Потом добавил тихим голосом:

— Но поскорей, пожалуйста. Спасибо тебе… Как будто я вернулся к старым кошмарам. Я больше этого не вынесу.

Флер Ли позволила Тео резкими толчками протолкнуть ее к лифту, и он засунул туда эту жалобно стонущую ношу. Двенадцать уже давно пробило. Усы господина Мак-Маннокса по-прежнему стояли в карауле на панели из красного дерева, только увидеть их было трудно — так был наполнен воздух табачным дымом.

«Cover girls» спорили о какой-то несмываемой косметике, но перестали, как только послышалась музыка. Как будто она помешала им болтать о краске… С неменьшим пылом они принялись беседовать о новом рекламируемом методе для похудения.

Кто уйдет последним — на это в течение нескольких часов не могли решиться еще многие гости.

Когда дверь закрылась и победитель сего нелепого турнира удалился, тетушка Рози ничком повалилась на диван в своей гостиной и не могла даже поднять в последний раз бокал в память мистера Мака.

Понадобилась Этель, чтобы помочь ей добраться до постели.

То, что теперь последует, было мне рассказано позже в ответ на мои вопросы. Если я говорю сейчас о том, что впоследствии узнала о Кармине Бонавиа, — это с целью рассеять сомнения, которые он вызвал, и заставить читателя не разделять недоверие, проявленное к нему на том вечере, где я встретила его впервые.

У миссис Мак-Маннокс его никто не знал да и не стремился узнать. Это был «гвоздь программы», номер с риском, за которым наблюдали издали, удачная находка, давшая возможность на следующий же день обогатить собственными выдумками все сплетни на его счет. И все. С таким волнением следят обычно за укротителем, жонглером, эквилибристом. Но кто же захочет идти за кулисы с ним здороваться?

Для Бэбс дело обстояло сложнее: она расплачивалась за позволенную себе вольность. Пригласила в гости человека сомнительного… «Ураган Кармине», «Кармине Великий» — так величали его в той прессе, которая возносила его до облаков; для других газет он считался «вызывающим беспокойство синьором Б.», «человеком в дымчатых очках», не говоря уже о тех, кто откровенно называл его пиратом, полностью прогнившим типом, или о других, кто из позерства или благоразумия заявлял: «Ничего, ну совершенно ничего о нем не знаем», и тем самым только обогащал распространенные о нем легенды.