Жан-Мишель Генассия - Удивительная жизнь Эрнесто Че

– Они меня сдали, – мертвым голосом произнес Рамон.

– Не преувеличивайте, просто эта проблема никак не касается вашей страны.

– Дайте мне с ней увидеться, и я уеду.

– Исключено.

– Пять минут. О большем я не прошу.

– Повторяю, это невозможно, она уже едет на свидание с отцом.

– Его действительно выпустят, если я улечу?

– Десять лет назад повесили бы, сегодня он выпутается.

– Хелену будут преследовать?

– Конечно нет. Заживет нормально, как все честные граждане.

Ту-114 взлетел с опозданием. Пассажиров на борту было немного, и никто не потрудился ничего им объяснить. Опытные бортпроводники получили указание быть предельно внимательными с лысым уругвайцем, который не отводил взгляда от облаков за иллюминатором и не выпускал изо рта сигарету, несмотря на мучительные приступы кашля.

Самолет приземлился в Москве, но он не вышел размять ноги, а когда стюардесса спросила по-испански, не нужно ли ему чего, только покачал головой. За все время полета загадочный пассажир не произнес ни слова, он не спал, ничего не ел, только выпил стакан апельсинового сока, курил, смотрел на небо или читал.

Йозеф сидел на цементном полу камеры, провонявшей мочой и аммиаком. Слабый электрический свет проникал внутрь через форточку, из-за железной двери доносились едва различимые глухие звуки. Он не знал, сколько времени прошло с момента задержания, и не мог понять, день сейчас или ночь. Стреляющая боль в левом локте усиливалась, – очевидно, он сломал руку, поскользнувшись на лестнице, когда его уводили из санатория.

Шесть человек вломились ночью в спальню, положили Йозефа на пол, заломили руки за спину и надели наручники, а когда он потребовал объяснений, ударили по лицу. Терезу грубо оттолкнули на кровать, а его забрали, даже не дав одеться. Йозеф не понял, зачем ему надели мешок на голову, он пытался вырваться, упал и пересчитал ребрами ступени. Его бросили в грузовик, долго куда-то везли, потом вели вниз по каменным ступеням (он почувствовал их холод босыми ступнями), втолкнули в камеру и только там сняли мешок и наручники.

Запачканная кровью пижама порвалась в нескольких местах, ужасно хотелось пить.

«Где я допустил ошибку?» – снова и снова спрашивал себя Йозеф, пытаясь понять, чем мог спровоцировать подобное обращение. Он до боли в висках копался в памяти в поисках мелких прегрешений, совершенных когда-то давно дурных поступков и никому не интересных постыдных секретов. Искал – и не находил.

Дверь камеры со скрипом открылась, и Йозеф встал – как по команде, но без команды. Полицейский кивнул: «На выход!» – и они пошли по темным коридорам с железными дверями по обеим сторонам. «Наверное, камеры…» – подумал Йозеф. Кабинет для допросов находился в конце бесконечного туннеля – большое прямоугольное помещение со стенами коричневого цвета, тусклым светильником под потолком, стоящим в центре черным деревянным столом и двумя железными стульями.

Первым следователем оказался офицер лет пятидесяти, тучный пузан, чем-то похожий на индюка. «Мне нужно взять себя в руки, – подумал Йозеф, – убедить его, что…» Следователь не поднял глаз от лежавших на столе бумаг. Полицейский в форме сидел за столом у стены и заполнял журнал, другой охранял дверь.

– Слушаю вас, Йозеф Каплан, – произнес толстяк, не глядя на арестанта.

– Почему со мной обращаются подобным образом?

– А вы не знаете?

– Думаю, произошло недоразумение.

– Почему все, кого мы арестовываем, держат нас за болванов?

– В чем меня обвиняют?

– Хотите сказать, вам это неизвестно?

– Нет.

– Значит, вы чисты? Как, впрочем, и все, кто сюда попадает. Мы, стало быть, хватаем невинных людей, то есть плохо исполняем свои обязанности?

– Ничего подобного я в виду не имел.

– Значит, вы признаетесь.

– Повторяю, я не знаю, что мне инкриминируют.

– Ну вот, вы снова оскорбляете нашу службу. Считаете наши действия произволом, а нас – ограниченными дуболомами, допустившими очередную ошибку.

– Какие обвинения против меня выдвигают?

– Мы следим за вами не один год, Каплан, и давно бы арестовали, если бы не ваши высокопоставленные сообщники.

Офицер поднял голову, и Йозеф смог его рассмотреть: двойной подбородок, мешки под глазами, торчащие из ноздрей волосы («ну чистый кабан…») и желтые зубы.