Линор Горалик - Мартин не плачет

— Дина, — сказал Мартин, — ради бога, скажите, что Вы меня слышали.

Мимо проехал фургончик мороженщика, но Дина даже не подняла на него глаза.

— Правда, прыганья через скакалку, конечно, мало, — сказала она, — но для такой крупной кошки, как Алиса, учиться носить палку как-то даже несолидно. По крайней мере, мне так кажется. Так что придется впечатлять жюри скакалкой и бегом на короткие дистанции. Хорошо бы на длинные, но после двадцати шагов Алиса ложится. Приходится ее волочить.

— Дина, — сказал Мартин. — Пожалуйста. Ну пожалуйста.

Дина замолчала.

— Я же вернусь, — сказал Мартин. — Я Вам обещаю. Я просто все выясню. И переделаюсь, или что там. Ты меня породил, ты меня и переделай, или как там этот принцип должен звучать в наши дни. Я Ваш Рыцарь и Боевой Слон, Дина. Ну пожалуйста.

Но Дина все равно молчала.

— Не молчите, — сказал Мартин. — Я умру.

Но Дина продолжала молчать и по очереди скатывала и раскатывала резинки своих полосатых носочков — то на левой ноге, то на правой. Потом опять на левой. Потом снова на правой.

— Я не думал, что Вам это так важно, — сказал Мартин.

— Мне неважно, — сказала Дина.

— Понимаю, — сказал Мартин.

И тут Дина вдруг вскочила. И закричала:

— Вы ничего не понимаете! Дурацкий слон! Дурацкий идиотский слон! Уезжай куда хочешь к чертовой бабушке в дурацкую Индию! Зачем ты вообще приезжал, дурацкий идиотский слон! Уезжай и никогда больше не приезжай!!!

— Дина! — сказал Мартин и от ужаса и боли стал размером с большую собаку.

— Уезжай к чертовой бабушке! — завопила Дина и бросилась бежать.

И тут Мартин увидел машину.

И понял, что бежит за Диной. Он даже не думал, что можно так бегать.

А потом он увидел, как Дина взлетает в воздух. И почувствовал, что ему страшно больно. Так больно, как будто его тело распалось на части.

А потом стало темно.

— А теперь «Сурка!» — попросила Дина, и Мартин спел «Сурка». Дело было теплым воскресным вечером в самом начале осени, только-только начало темнеть, они сидели на крыше, но это была другая крыша, потому что Дом С Одной Колонной давно требовал ремонта, и этим летом они наконец собрались переложить кровлю. Теперь крыша была красной, а посередине был надежно привинчен удобный диван и маленький столик, и Мартин с Диной пили чай с абрикосовым вареньем, потели и отдувались. Потом Дина встала и подошла к краю крыши, и Мартин подошел следом за ней. Дина присела на корточки, а Мартин забрался к ней на колени, и они стали смотреть вниз. Мимо проехал мороженщик, его фургон переливался удивительными цветами, а на крыше извивались длинные антенны. Они улавливали сигналы тех, кто жил в ближайших домах: кому рожок с клубничным шербетом, кому тройной «гляссе», а некоторые были любителями ледяной крошки со вкусом односолодового виски. В доме напротив зажглись окна, и они увидели, как очень похожий на Лу молодой человек и какая-то девушка машут им руками. Дина растерянно посмотрела на Мартина и сказала:

— Я не помню, когда Лу переехал.

Потом она огляделась вокруг и вдруг сказала:

— Мартин? Почему наша крыша красная, а не зеленая?

Она сняла Мартина с колен и медленно поднялась. Она посмотрела на свои взрослые руки с накрашенными ногтями, на незнакомое платье, поднесла к глазам прядь длинных темных волос и испуганно спросила:

— Мартин, что все это такое?

— Это мы, Дина, — сказал Мартин. — Это же мы.

Потом вдруг рассвело.

— Этого не может быть, — сказал доктор Циммербург и укусил себя за ноготь, — этого не может быть, но это есть. Хотя этого совершенно не может быть. Но это, безусловно, есть.

— Он… умер? — едва слышно спросила Ида.

— Он умер. Но он не умер, — сказал доктор Циммербург и уронил очки. — Понимаете, он ожил.

— Ожил? — медленно переспросил Марк.

— И зажил. То есть зажило. Я хочу сказать, все зажило. Как на собаке. Я имею в виду, на слоне. На вашем слоне все зажило, как на собаке. Вот что я имею в виду, — сказал доктор Циммербург и подпрыгнул.

— Господи, какое счастье! — закричала Ида.

— Подождите, — сказал Марк, — ожил. С ума сойти. Какое счастье. Но как это — ожил?

— Понимаете, — сказал доктор Циммербург и яростно почесал себя в затылке, — кажется, Мартин бессмертный.

Когда измученные переживаниями и волнением Марк, Ида, Джереми и Лу поздней ночью вернулись из больницы домой, навстречу им с крылечка Дома С Одной Колонной поднялась фигура в аккуратной синей униформе.