Гудис вскочил, комбинезон его перекосился. Я немного нервничала перед встречей с Подарочком и не придумала ничего лучше, чем указать на место оторванной пуговицы.
– Тебе придется попросить Подарочка, чтобы пришила, – сказала я и сразу же пожалела о сказанном.
Фраза прозвучала снисходительно, а я хотела дружеской встречи.
– Да, мэм, – кивнул он и, взглянув на Подарочка, ушел.
Наклонившись, я обняла ее за плечи. В ответ она похлопала меня по спине:
– Нина сказала, что ты приедешь. Теперь останешься надолго?
– Может быть. – Я села рядом с ней. – Посмотрим.
– Знаешь, на твоем месте я уплыла бы обратно.
Я улыбнулась. Карниз отбрасывал на нас полоску темно-голубой тени. Я поймала себя на том, что глазею на изуродованную вывернутую ступню Подарочка, на плавные движения ее рук, на согнутую над работой спину. Меня пронзило знакомое чувство вины.
Я забросала ее вопросами. Как обращалась с ней моя мать после моего отъезда? Как продержались другие рабы? Спросила, какие у нее отношения с Гудисом. Она показала мне шрам на лбу, называя его рукоделием моей матери. Сказала, что зрение Тетки очень ухудшилось и готовкой занимается в основном Фиби и что Сейб в подметки не годится Томфри, а Минта, добрая душа, принимает на себя основной удар «господской злобы». На вопрос о Гудисе Подарочек лишь ухмыльнулась, тем самым выдав себя.
– Что ты знаешь о слухах по поводу мятежа рабов? – наконец спросила я.
Ее рука на мгновение остановилась.
– Почему бы тебе не рассказать, что знаешь об этом ты?
Я повторила ей то, что поведала мне Нина о рабе Уильяме Поле и его словах о мятеже.
– Власти говорят, что это неправда, – добавила я.
Подарочек положила фартук:
– Да? Не верят, значит?
Ее лицо осветилось надеждой, и я подумала не только о реальной возможности бунта, но и о том, что Подарочек немало о нем знает.
– Даже если власти поверят в существование такого плана, все равно будут его отрицать. – Я постаралась внушить ей мысль об опасности мятежа. – Сомневаюсь, что они публично это признают. Не захотят создавать панику. Но, уверяю тебя, если у них будет хотя бы малейшее доказательство бунта, они ответят.
Она взялась за иголку с ниткой, и вновь наступила гнетущая тишина. Я наблюдала, как ее рука движется вверх-вниз, смотрела на сверкание наперстка и вспоминала нас – маленьких девочек на крыше, ее рассказ о настоящем латунном наперстке. Об этом самом, подумала я. И словно наяву увидела, как она лежит на крыше, прищурившись на небо и облака, с чайной чашкой на животе. Карман ее платья набит перьями, концы которых высовываются наружу. Там мы поделились друг с другом всеми секретами. Никогда прежде мы так близко не подходили к равенству. Я попыталась удержать картинку в сознании, но она исчезла.
Я больше не ждала от нее доверия. Теперь она будет хранить свои секреты.
* * *
В воскресенье мы с Ниной отправились пешком в небольшой молельный дом квакеров, расположенный на другом конце города. Мы шли, держась за руки, и она рассказывала о письмах, которые сыпались несколько недель после моего отъезда и в которых люди спрашивали о моем здоровье. Я уже забыла об истории с чахоткой, выдуманной матерью, и мы с Ниной смеялись над ней всю дорогу по Сосайети-стрит.
Ночью прошел летний ливень, и воздух стал прохладным и свежим, напоенным ароматами цветущих деревьев. В дождевых лужах плавали розовые лепестки бугенвиллеи. При виде их в такой восхитительный день, идя рядом с Ниной, я почувствовала, что смогу вновь обрести чувство связи с родным домом.
Последние десять дней прошли спокойно. Время мое уходило на хозяйственные дела, а также на долгие разговоры с Ниной. Сестра без конца расспрашивала меня о Севере, квакерах, об Израэле. Я надеялась избежать любых упоминаний о хозяине Грин-Хилла, однако слова о нем так или иначе срывались с моих уст. Подарочек меня избегала. К счастью, в городе не происходило ничего необычного, слухи о бунте рабов постепенно утихали, и жители города возвращались к своим делам. Я решила, что чересчур бурно на все среагировала.
В то утро на мне было «платье аболиционистки», как называла мои наряды мать. Как квакерше, мне разрешалось носить лишь такую одежду. Бог свидетель, я была этому искренне рада. За завтраком, узнав о намерении посетить собрание квакеров и взять с собой Нину, мать закатила настолько ожидаемый скандал, что мы с Ниной проигнорировали его. Хорошо хоть она не знала, что пойдем мы пешком.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу