Сью Кидд - Обретение крыльев

– Слышала новость? – спросил он на улице.

– Какую новость? – ответила я, как он велел.

– Скоро мы станем свободными.

– Свободными? Кто сказал?

– Пойдем, и я покажу тебе.

Ему хотелось, чтобы эти слова были услышаны. А потом, если какой-то раб из города проявлял любопытство, помощник приводил его на Булл-стрит, 20, к Денмарку. Если рабы находились на плантации, Денмарк ехал к ним и устраивал секретное сборище.

Я была у него дома, когда появился любопытный раб. Их разговор я запомнила на всю жизнь. Денмарк воспарил из кресла, как пророк Илья на колеснице.

– Со мной говорил Господь! – воскликнул он. – Он сказал: освободи мой народ. Если имя твое занесено в Книгу, ты один из нас и ты слуга Господа; и мы завоюем свободу по слову Господню. Да не затрепещет твое сердце. Да не дрогнет оно. Веруй в Бога, веруй также и в меня.

Меня охватила дрожь – как в детстве, когда я забиралась в эркер и мечтала о том, как поплыву на корабле, или когда мы пели о рассыпающихся стенах Иерихона и мои ноги отбивали ритм на полу. Моего имени в Книге не было, только имена мужчин, но, если б могла, я вписала бы его кровью.

В тот день Денмарк приделывал ножки к сосновому столу. Когда я вошла в комнату с лепешками, он отложил молоток и осклабился, а увидев горшочек с сорго, воскликнул:

– Разве она не похожа на Шарлотту?!

Облокотившись на рабочий стол, чтобы дать отдых больной ноге, я смотрела, как он ест.

– Сьюзен говорит, Манди потерял список.

Дверь в проулок была открыта, чтобы вылетали опилки. Денмарк подошел к ней, огляделся по сторонам и закрыл.

– Манди – чертов идиот! Прятал свой список в пустой бочке из-под фуража на ферме Балкли, а вчера бочка пропала, и никто не знает, где она.

– Что будет, если кто-нибудь найдет список?

Он откинулся на стуле и взял вилку.

– Всякое может случиться. Если список вызовет подозрение и попадет в караулку, они пройдутся по именам кнутом, пока не выведают правду.

От этих слов руки у меня покрылись гусиной кожей.

– Где вы храните ваши имена? – спросила я.

Он перестал жевать.

– А зачем это тебе?

Я испытывала его терпение, но мне было все равно.

– Хорошо ли спрятан список?

Он перевел взгляд на кожаный ранец на рабочем столе.

– Список в этом ранце? – спросила я. – На виду?

Я словно хотела дать ему понять, что он тоже чертов идиот, но Денмарк не отшил меня, а лишь рассмеялся:

– Этот ранец всегда у меня на глазах.

– Но если стражники завладеют списком Манди и придут за вами, они без труда найдут ваш список.

Он молча смахнул с губ сахарную пыль. Понимал, что я права, но не хотел признаваться.

Солнце светило в окно, разливалось по полу четырьмя яркими лоскутами. Я уставилась на них в полной тишине, думая о заявлении Денмарка, что я – вылитая Шарлотта. Вспомнила вдруг, как она засовывала в наши одеяла пряди волос и маленькие амулеты, а потом припомнила, как ее поймали с зеленым шелком госпожи. Тогда она сказала мне: «Надо было зашить шелк в одеяло, и она никогда не нашла бы его».

– Я знаю, что вам надо сделать со списком.

– Неужели?

– Нужно спрятать его в лоскутное одеяло. Я могу сшить потайной карман. Вы положите одеяло на кровать, и никто ничего не заметит.

Денмарк три или четыре раза обошел мастерскую. Наконец спросил:

– А если мне понадобится достать список?

– Это просто. Я оставлю в шве прореху, чтобы можно было просунуть руку.

Он кивнул:

– Посмотри, есть ли у Сьюзен одеяло. Займись делом.

С наступлением нового года Нина собрала пять девушек и организовала Женское молитвенное общество. Они встречались в гостиной по утрам в среду. Я подавала им чай и бисквиты, топила камин. Насколько я могла судить, молитвы занимали их меньше всего. Нина всеми силами старалась познакомить гостей с ужасами рабства.

Ох уж мне эта девочка. Так похожа на Сару! В их голову приходили одни и те же идеи, обе стремились быть полезными, но в чем-то они отличались. Нина всегда привлекала внимание мужчин и могла заговорить человека до потери сознания. Правда, кавалеры долго около нее не задерживались. Госпожа говорила, Нина отпугивает их своей прямотой.

Не знаю почему, но девушек она не отпугивала.

На встречах Нина произносила пылкие и пространные речи, но обычно какая-то девица теряла нить повествования и переводила разговор на что-то другое – кто с кем танцевал или кто во что был одет на последнем приеме. Тогда Нина сдавалась, но радовалась, что удалось открыто высказаться. Госпожа тоже была довольна, считая, что Нина наконец обрела какую-то религию.