Сью Таунсенд - Адриан Моул - Дикие годы

Сегодня утром я надевал носки и полуботинки, когда заметил у Бьянки странное выражение лица.

— В чем дело, дорогая моя?

После продолжительного улещивания Бьянка призналась, что обожает во мне все, кроме серых мокроступов и белых махровых носков. В знак своей любви к ней я распахнул окно и вышвырнул свою единственную пару носков и полуботинок прямо на Олд-Комптон-стрит. Вследствие чего не имел возможности никуда выйти весь день. Я стал босоногим пленником любви.

Во второй половине дня Бьянка купила мне три пары носков в «Лавке Носков» и одну пару темных башмаков от «Бэлли». Все пришлось изумительно впору. Ботинки — серьезны . Пройдясь в них по комнате, я почувствовал себя взрослым. Затем — в них же — дошел до банка «Нэт Вест» на Уордауэр-стрит и снял 100 фунтов в банкомате «Быстрая Сдача». Это — самая крупная сумма, которую мне приходилось снимать за один присест. Я вернул Бьянке деньги за ботинки (59.99 фунтов) — к тому же, это самая крупная сумма, которую мне приходилось платить за пару обуви. Сейчас, кстати сказать, поздний вечер, а серые мокроступы по-прежнему валяются в канаве. Но я видел , как их примеряет какой-то бродяга, — однако тот презрительно скривился и сразу же стащил их с ног, хотя они ему были явно впору.

Сегодня позвонил матери и спросил, почему она до сих пор не выслала книги.

Она заорала:

— Главным образом, потому, что ты отказался дать мне свой адрес, придурок! — После чего рассказала, что попросила нашего почтальона Кортни Эллиота оценить, во сколько обойдется посылка с книгами. Тот «навзглядку» (ее слово, не мое) определил, что пересылка встанет примерно в сто соверенов! Мамочка сказала, что в пятницу отец едет на машине в Лондон на конференцию «Безопасность Жилища», и она попросит его завезти мне книги и остальные мои земные сокровища. Я неохотно согласился и выдал ей адрес.

Когда Бьянка ушла на работу, я сходил на Оксфорд-стрит и купил совок для мусора, веник, пакет желтых кухонных тряпок, «Мистер Лоск», половую тряпку, жидкий «Блеск», бутылку средства для мытья окон и пару белых атласных панталончиков от «Никербокса».

Бьянка пришла в восторг, когда в 3 часа вернулась с работы и обнаружила, что вся комната блестит и сверкает. Примерно в такой же восторг пришел и я, когда в час ночи она надела атласные панталончики.

Папаша добрался до нас в отвратном настроении. Конференция проходила в Уотфорде, поэтому пришлось значительно отклониться от маршрута (назад), чтобы доставить мои пожитки. Когда он, в конце концов, отыскал Олд-Комптон-стрит, на часах уже была половина десятого.

Он припарковался прямо на двойной желтой линии, включив аварийные огни. Вместе мы перетащили коробки с книгами и целлофановые пакеты с одеждой на четвертый этаж. А когда закончили, папаша рухнул на кровать. Лысина у него блестела от пота. Я был рад, что Бьянка на работе. Когда отец пришел в себя, я спустился проводить его. Миссис Беллинхэм приказала ему быть дома в приемлемое время. Похоже, он ее боится. Еще не дойдя до машины, отец остановился, ткнул в канаву и заорал:

— А это еще что такое, к чертям собачьим?

Колесо его «монтего» заблокировали. Я думал, отец сейчас рухнет прямо на мостовую и разрыдается, но он вместо этого озверел и стал пинать желтый фиксатор, яростно матерясь. Позеров, идиотски хлебавших капуччино на пронизывающем ветру на другой стороне улицы, это зрелище сильно развлекло.

Я предложил съездить вместе с ним к городским границам Лондона, чтобы начать долгую бюрократическую процедуру разблокирования колеса, но отец только прорычал:

— Ох, да отвали ты — в гнездышко своей телячьей любви.

Потом остановил черный кэб и прыгнул внутрь. Когда машина сворачивала на Уордауэр-стрит, я уже мог сказать, что пройдет совсем немного времени, и папаша разноется таксисту про свою невезуху, своего неблагодарного сына, свою жуткую любовницу и свою бесполезную жену.

Провел приятный день за каталогизацией и расстановкой своей библиотеки на полках, которые построил из трех досок и девяти старых кирпичей, найденных в вагонетке на Грик-стрит. Стоимость? Ноль. Из той же вагонетки выудил «Нравственное мышление» Джона Уилсона. Книга вышла в 1970 году, когда в «Арчерах» сексом еще и не пахло, поэтому я полагаю, что нравственность сейчас, наверное, устарела.

В обеденный перерыв Бьянка заскочила домой и спросила, не хочу ли я устроиться в «Дикарей» мойщиком посуды на полставки. Оплата — наличными, вчёрную. Я ответил: «Да».