Сью Таунсенд - Адриан Моул - Дикие годы

— Да, они все так говорят. Будьте здоровы.

Он улыбнулся и направился к Леоноре, а я закрыл дверь в очень болезненный — и очень дорогой — период своей жизни.

Адриан,

Что за херню ты там затеял — заставляешь Шарон Ботт писать мне и требовать денег, чтобы отправить ее пащенка в трёханый Итон? Я тут сижу у Жанетт Уинтерстоун, пытаюсь дописать второй роман и спокойно могу обойтись без всего этого блудского мусора.

Баз

Сегодня заглянул в витрину Центра Занятости. Там висят три объявления о вакансиях. Одна — «мобильный оперативник по очистке» (дворник?), другая — «странствующий ассистент общественного питания» (доставка пиццы?), третья — «специалист по разблокированию клоунов на полставки» (!). По возвращении в Шталаг Кассандра рука моя отнюдь не потянулась в возбуждении к листку «Базилдон бонд» [34].

Сходил в газетный киоск. Бьянка уже вернулась из Греции. У нее фантастический загар. На ней была белая футболка с низким вырезом, в котором виднелись груди. Они напоминали маленькие спелые красновато-коричневые яблоки. Шутливо я осведомился, был ли у нее курортный роман. Бьянка рассмеялась и призналась, что был — с рыбаком, никогда не слыхавшим о Чехове. Я спросил, собирается ли она продолжать этот роман. Она странно на меня взглянула и ответила:

— А как бы ты себя чувствовал , если бы я сказала «да», Адриан?

Я уже совсем было готов был ей ответить, когда представитель деклассированной прослойки сунул ей в руку «Санди Спорт», и момент был упущен.

10 часов вечера. Что я испытываю по поводу курортного романа Бьянки? Мне всегда приятно ее видеть, но я не могу перестать сравнивать ее с милой Леонорой: Бьянка — шоколадное драже «Молтизер»; Леонора — обернутый золотом послеобеденный десерт от Элизабет Шоу.

В четверг уезжаю в Россию. Купил себе новый дорожный несессер для туалетных принадлежностей — пришло время себя побаловать. Надеюсь, на борту окажутся какие-нибудь приличные женщины детородного возраста.

Весь вечер провел в сборах. Решил не брать с собой никаких книг. Рассчитываю, что на борту будет библиотека с солидным набором русской классики в хороших переводах. Надеюсь, спутники мои окажутся людьми культурными. Невыносимо делить ресторан и палубы с английским пивным быдлом. Также решил включить в свой багаж гроздь недозрелых бананов. Я привык съедать по банану в день, а Россия, по слухам, испытывает их нехватку.

Сейчас 7.30 вечера. Никакого круизного судна нет. Никаких пассажиров тоже нет. Каждый член нашей туристической группы выгребает на собственной байдарке, как может. Я съежился в двухместной палатке. Снаружи — тучи огромных черных комаров. Они ждут, когда я высуну наружу нос. Слышу, как река швыряет себя на перекаты. Если мне немножко повезет, умру во сне.

Человек, с которым я делю палатку, Леонард Клифтон, ушел рубить деревья мачете, который позаимствовал у Бориса, одного из наших речных гидов. Я искренне надеюсь, что какое-нибудь дерево Клифтона рухнет на его кошмарную лысую голову. Я не переживу еще одной ночи, если он опять будет травить бесконечные байки о Церковной Армии [35].

Сегодня я уже сказал Борису, что отдам ему все мои рубли, если он самолетом эвакуирует меня в Москву. Борис оторвался от ремонта пробоины в моей байдарке и сказал:

— Но теперь нужно догрести до конца реки, мистер Моул: здесь нет ни поселений, ни людей, ни телефонов.

По возвращении к цивилизации я подам на «Инородные Части Света» в суд за каждый пенни, который они с меня получили. Ни разу они не упомянули, что мне придется грести на байдарке, спать в палатке и пить воду прямо из реки. Но самое худшее лишение, которое здесь доводится испытывать, — мне совершенно нечего читать . Клифтон одолжил мне свою Библию, но она упала за борт на последних перекатах. Глядя, как она тонет, я возопил громким голосом: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» — к изумлению всей остальной группы и моему собственному, должен признаться.

Моника и Стелла Брайтуэйз, двойняшки из Барнстапла, снаружи запевают «Десять зеленых бутылок». Леонард и вся остальная банда похотливо подтягивают.

10 часов вечера. Только что вернулся из леса, где был вынужден мочиться в темноте. Некоторое время постоял вместе с остальными вокруг костра, прихлебывая черный чай.