Дэвид Николс - Один день

— Знаешь, чего я не могу понять? Столько людей вокруг постоянно твердят тебе, какая ты классная, умная, веселая, талантливая и прочее, твердят бесконечно — уж я, по крайней мере, повторяю это уже несколько лет. Так почему ты им не веришь? Почему, по-твоему, они продолжают это твердить, Эм? Или это заговор и все втайне сговорились и делают вид, что хорошо к тебе относятся?

Она прижалась лицом к плечу Декстера и поняла, что надо его остановить, иначе она расплачется.

— Ты очень славный. Но мне пора.

— Нет, побудь еще. Возьмем еще бутылку.

— Разве Наоми тебя не ждет? Наверняка у нее весь рот набит веселыми таблетками, как у маленького хомячка-торчка. — Она раздула щеки, Декстер засмеялся, и ей стало немного лучше.

Они задержались еще ненадолго, потом сходили в винный и вновь поднялись на холм, чтобы наблюдать закат над городом, пить вино и есть дорогие чипсы из большого пакета. Из зоопарка доносились странные звериные крики, и в конце концов, кроме них, на холме не осталось никого.

— Мне пора домой, — сказала она, вставая на нетвердых ногах.

— Можешь переночевать у меня.

Она представила дорогу домой: северная ветка метро, второй этаж тридцать восьмого автобуса и долгий путь пешком по опасным улицам, где всегда почему-то пахло жареным луком. Когда она зайдет в комнату, батареи будут разогреты на полную катушку и Тилли Киллик будет сидеть, прилипнув к радиатору, как геккон, в распахнутом халате, и есть песто прямо из банки. В холодильнике ее ждал сыр с отметинами от зубов, по телевизору — тупой сериал, и меньше всего на свете ей хотелось возвращаться домой.

— Возьмешь мою зубную щетку, — добавил Декстер, словно читая ее мысли. — Поспишь на диване.

Представив себя на его новеньком дизайнерском диване, обтянутом поскрипывающей черной кожей, с кружащейся от выпитого вина и растерянности головой, она решила, что в жизни ее и без того довольно сложностей. И твердо пообещала себе — в последнее время она давала себе твердые обещания почти каждый день, — что не будет больше ночевок у Декстера, не будет стихов и зря потраченного времени. Пора навести в жизни порядок. Пора начать всё заново.

А бывает, проснешься, и все идеально.

Это славное ясное утро Дня святого Свитина застало их под бескрайними голубыми небесами без малейшей угрозы дождя на палубе парома, медленно бороздящего воды Эгейского моря. В новых солнцезащитных очках и летней одежде, они лежали рядом под утренним солнцем, отсыпаясь после вчерашней попойки в таверне. На второй день десятидневного отпуска на островах установленные правила были по-прежнему в действии.

Это было что-то вроде женевской конвенции для «просто друзей» — свод основных запретов, составленный до отъезда с той целью, чтобы отпуск прошел без осложнений. Эмма снова была в свободном плавании: короткий и непримечательный роман со Спайком, специалистом по ремонту велосипедов, чьи пальцы постоянно пахли водоотталкивающим спреем, закончился без особых сожалений для обеих сторон, но благодаря ему у нее хотя бы повысилась самооценка. Да и велосипед ее теперь был в отличной форме.

Декстер, в свою очередь, перестал встречаться с Наоми, потому что отношения, по его словам, стали «слишком напряженными», что бы это ни значило. После Наоми была Аврил, затем Мэри, Сара, другая Сара, Сандра и Иоланда, и вот теперь настал черед неистовой Ингрид, ныне модного стилиста, а прежде модели, которая была вынуждена покинуть подиум, потому что — об этом она сообщила Эмме с полной серьезностью — у нее «слишком большая для манекенщицы грудь». Декстер при этом выглядел так, будто он вот-вот лопнет от гордости.

Ингрид была из тех не стесняющихся своей сексуальности девушек, у которых лифчик выглядывает из-под одежды. И хотя Эмма ни в коем случае не составляла для нее конкуренции (впрочем, как и остальные женщины на этой Земле), было решено, что для всех сторон будет лучше, если некоторые вещи прояснятся до того, как Эмма с Декстером наденут одежду для плавания и нагрузятся коктейлями. Было маловероятно, что между ними что-то произойдет — окошко вероятности закрылось много лет назад, и у них давно выработался друг на друга иммунитет. Они были просто друзьями, и ничего больше. И тем не менее однажды в пятницу июньским вечером Декстер и Эмма сели на террасе паба в Хэмпстед-Хит и составили правила.