Мириам Дубини - Полет ласточки

— Дневник у меня, — без вступлений выпалила подруга.

— Дневник Ансельмо? — не поверила Грета.

— Он самый.

— Как? Откуда?

Молчание.

— Эмма?

— Грета, ты… ты не могла бы приехать ко мне?

— Что-то случилось?

— Много чего. Приедешь?

Мать в ресторане, как всегда. Никто не заметит, если она вернется домой поздно.

— Уже еду.

Грета развернула велосипед и поехала вниз. На натянутых тормозах, как обычно. Гася скорость.

У Эммы Грета застала Лючию. Она сидела на плетеном диване в пижаме и с видом человека, которому не терпится рассказать нечто сногсшибательное. На столе — остатки пирожных, обертки конфет и целая когорта флакончиков с лаками самых разных цветов. У Греты возникло ощущение, что она попала на пижамную вечеринку. Она ненавидела пижамные вечеринки.

— Ну и?

— Эмма и Эмилиано поцеловались! — выпалила Лючия.

Грета вытаращила глаза, не веря своим ушам. Потом присела на цветастое кресло:

— Ты с ума сошла?

— Я тоже ей так сказала!

Эмма сделала глубокий вдох:

— Похоже на то.

— А потом она хотела уехать с ним на мотоцикле в его логово.

— Совсем тронулась?

— К счастью, мне удалось остановить ее в последний момент.

— Мы ждали его час. На набережной. И он вернулся. С дневником.

На лице Эммы появилась загадочная улыбка, в глазах блеснул странный огонек:

— Как обещал.

— Да что случилось-то? Он тебя шантажировал?

— Нет.

— Он заставил тебя целоваться, чтобы вернуть дневник?

— Нет, — сказала Эмма совсем тихо.

— Он запугал тебя?

— Я его больше не боюсь. Нет. Это не страх. Это что-то другое.

— Тогда я ничего не понимаю, — вслух рассуждала Грета. — Какой ему интерес возвращать дневник?

Ответа не последовало. Эмма поднесла пальцы к губам, на которых все еще горел его поцелуй.

— Эмма, ты больше не должна его видеть. Никогда. Поняла? — начала внушать ей Грета.

— Я его больше никогда не увижу. Не беспокойся.

Грета сама не знала почему, но этот ответ ее нисколько не успокоил.

— Главное, дневник Ансельмо снова у нас. Он вернулся из Милана?

— Да, полчаса назад.

— А почему ты тогда не с ним? — пропищала Лючия.

Грета посмотрела на нее, раздумывая, задушить ее подушкой или просто нагрубить. Потом повернулась к Эмме:

— Дай мне его.

Эмма молча вручила ей дневник. Грета раскрыла его наугад и начала читать.

— Как ты можешь?! Там ведь все его секреты. Ты же говорила, что нельзя читать чужие секреты… — напомнила Лючия.

— Я читаю дневник потому, что я не с ним, — резко ответила Грета. — Я хочу знать, почему я не с ним.

Эмма и Лючия обменялись быстрыми взглядами. Потом сели рядом с Гретой. Одна справа, другая слева. Одна положила руку на плечо, другая — на колено. Эмма приподняла пальцами тоненькую прядку светлых волос, повисшую у Греты вдоль виска, и нежно убрала ее за ухо.

— Ты не с ним, потому что ты с нами.

Желтая, широкая, как галактика, полоска четко отпечаталась в небе, изрезанном крышами многоэтажек Корвиале. Ансельмо ехал против ветра по безлюдным полуночным улицам городской окраины, изо всех сил давя на педали. Он добрался до конца улицы Джентилини, пересек большой проспект в четыре полосы, обогнал ночной автобус, повернул к холму и стал подниматься вверх по дороге, ведущей к Змеюке, к дому Греты. Полоска вела его к ней. Он вздрогнул при мысли о встрече. А что, если в конце пути, который он решил проделать без нее, снова будет она?

Ее не было.

В окнах ее квартиры не горел свет. Ансельмо встретил эту темноту с облегчением и снова перевел взгляд в небо. Полоска стала тоньше, мерцая за бетонным зданием как мост, перекинутый над пропастью и ведущий неведомо куда. Ансельмо свернул и обогнул дом. У торца он снова увидел полоску, которая ждала его с другой стороны, терпеливая и неподвижная, как пруд, застывший в небе. Ансельмо притормозил, ожидая следующего указания. Рванул ветер, и золотой ручеек стал прокладывать себе дорогу меж звезд, потом замер чуть поодаль, по ту сторону черной стены деревьев, гнувшихся под порывами ветра.

Ансельмо надавил на педали и срезал напрямик через газон, подпрыгивая на мелких ухабах. Он проехал через небольшую рощу и вдруг оказался перед зачарованной долиной в миниатюре. Вокруг шумел город, пульсируя токсичным светом фонарей, фар и рекламных вывесок. А здесь царили темнота и покой. На горизонте повисла большая и низкая луна, залив серебристым светом ручей, робко пробиравшийся через долину. Прямо на Ансельмо одиноким глазом смотрела жестяная хижина. Ее единственное окно горело желтым огнем, и полоска терялась в этом свете. Послание было внутри хижины.