Карл-Йоганн Вальгрен - Водяной

— Деньги принесла?

Я отсчитала деньги прямо на столе: четырнадцать сотенных ассигнаций и десять десятикроновых.

В игровом зале, как и в тот раз, никого не было, если не считать девушки у кассы. Она протирала полотенцем ножи и вилки, поднимала каждый предмет и рассматривала на свету. Герард сложил деньги в стопку и пересчитал еще раз.

— Все правильно, — сказал он. — Киоск ограбила?

— Взяла взаймы.

— Может, у Томми? Он жаловался на меня своим братьям. И что? Нет уж, Доска, бизнес есть бизнес.

Он положил деньги на стол и посмотрел на яркое, разноцветное игровое поле, где мигала лампочка в ожидании следующей игры.

— Сказать по правде, я очень огорчился, когда узнал, что ты втягиваешь их в наши с тобой дела. Знаешь, когда кто-то на меня настучал в полицию и Л-Г, я тоже огорчился. Это же наши с тобой дела, при чем тут они?

Его красивые янтарные глаза будто остекленели.

— Я заработал две премиальные игры, — сказал он. — Если хочешь, можешь сыграть одну из них. Выиграешь — и с этим покончено. И Томми не нужно будет болтать о вещах, которые его не касаются.

— Мне надо домой.

— К Роберту?

Мне очень не понравилось, что он назвал брата по имени, как будто они были чуть ли не приятелями. «Недоделанный», «ублюдок» или «зассыха» для Герарда было бы куда естественней.

— И не забудь взять деньги, — сказал он.

— Что?

— Они мне не нужны. Ты нарушила правила.

Я не знала, что на это ответить. Никак не могла сообразить, что он имеет в виду.

— Доиграю свои премиальные игры и ухожу, — сказал Герард. — Учти, что первый же, кто сядет за этот столик и увидит деньги, сунет их в карман. Так что подумай хорошенько.

Это были даже не мои деньги. Томми утром снял их со своего банковского счета, уговорил мать написать письменное разрешение. И поговорил насчет меня с братьями. Что они сказали Герарду, я не знала, да и не хотела знать. У меня было единственное желание — чтобы весь этот дурной сон побыстрее закончился.

— И еще вот что, Доска… деньги я не возьму, но это не значит, что мы квиты.

— И что это значит?

— Это уж ты сама вычисли. Ты же у нас отличница по математике.

Он хочет по-прежнему дергать за ниточки, пришло мне в голову. Ему это нравится. Ему нравится меня мучить. Ему вообще нравится мучить. Вот и сейчас — играет свою премиальную игру до последнего шарика. И со мной будет продолжать до последнего. Я взяла пачку денег и сунула в карман куртки.

— Договорились?

— О чем?

— О том, что ты по-прежнему у меня в долгу. Деньги, то есть твой долг, у тебя, а я не хочу их брать…

Он посмотрел на меня, потом в окно.

— Ты соврала мне в тот раз, да? Ты прекрасно знала, что у них там, на звероферме. Я понял сразу, что ты врешь, ты даже уйти не успела. По походке. Ты шла к двери… Люди замечают такие вещи. Я, во всяком случае, замечаю. И сразу понял. Это называется «интуиция». Когда знаешь точно, а объяснить, почему знаешь, не можешь… Я, впрочем, могу…

Он меня просто испытывает, подумала я. Опять берет на пушку.

— Даже не сомневайся, Доска. Я видел по твоей походке. Ты была уверена, что тебе удалось меня обмануть. Ты ведь знаешь, где это… чудище? И ты помогала вывезти его с фермы. Не одна, конечно. Вас должно было быть много. Одной не справиться. Он весит не меньше двух центнеров.

Болтает. Так, на всякий случай — а вдруг клюнет?

— Не понимаю, о чем ты.

— Очень даже хорошо понимаешь. Очень даже хорошо.

Он покосился на игровой ящик. Я только сейчас заметила, что на игровом поле изображена русалка. Шарик огибал ее длинные черные волосы, пышную грудь, рыбий хвост. Я не в первый раз здесь, как же не замечала раньше?

— Прямо не знаю, что с тобой делать, Доска. Я тебя не понимаю. Может быть, у тебя есть предложение? Как будем решать эту проблему?

Прошло несколько томительных и совершенно бессодержательных дней. Я все время была с Робертом, выходила только купить что-то из еды. Деньги уже подошли к концу. На звонки я не отвечала. Время утекало в никуда, и у нас не было сил этому противиться.

Приходила почта — счета из «Телеверкета» [28] «Телеверкет» — в 80-е и 90-е годы крупнейшая в Швеции телефонная компания. Потом название изменилось на «Телия». и «Ваттенфаля», [29]мать, само собой, не позаботилась их оплатить. Письма из социалки и от ректорского совета — мы их не открывали. У нас не было никакого желания заглядывать в будущее.

Как-то утром нашла в почтовом ящике открытку от Л-Г. Он очень беспокоится и хочет, чтобы я поскорее связалась с ним. Теперь уже вопрос времени — в любой день могут явиться из социальных служб.