Джин П. Сэссон - Мольба Мариам

— Это была ваша машина, — сообщили они папе. — Кто сидел за рулем? Ваша дочь Мариам?

— Вы ошибаетесь, — глухим, но спокойным голосом ответил папа. — Мариам никогда бы так не поступила. Даже не знаю, брала ли она мою машину в тот день.

— Вы должны привести свою дочь завтра утром на допрос, — заявили полицейские перед уходом.

Я слышала, как папа, проводив представителей тайной полиции, позвонил министру планирования — еще одному своему близкому другу.

— Мне надо повидаться с тобой, — сказал папа. — Нет. Прямо сейчас. — Он бросил трубку и кинулся к двери.

Я, дрожа, вернулась в свою спальню. Я проклинала себя за отсутствие самообладания и за то, что подвергла папу таким переживаниям. Из-за моего бездумного поступка они могли казнить всю нашу семью. Но я ведь никого не убила! Приходилось признать, что я не слишком действенный борец за свободу.

Папа отсутствовал более трех часов, а когда вернулся, отправился обсуждать положение с мамой. Он был настолько зол, что даже видеть меня не хотел, поэтому ко мне пришла мама, чтобы объяснить, чего мне ожидать.

Папа рассказал своему другу всю правду о том, как его глупая дочь потеряла рассудок и попыталась задавить двух русских дам. Понимая, что меня казнят, если КАД получит подтверждение моей вины, они сфабриковали достоверную историю, согласно которой в происшествии была виновата жена французского партнера моего отца. Она сопровождала своего мужа во время деловой поездки в Афганистан. В тот день она взяла нашу машину. Она была плохо с ней знакома и в какой-то момент потеряла управление. Она не знает фарси и слишком испугалась, чтобы притормозить и оказать необходимую помощь. А папа даже не знал об этом инциденте, пока к нему не пришли представители КАД. Он и не предполагал, что во время этого происшествия пострадали пешеходы, и считал, что супруга его партнера просто съехала с дороги.

Французский партнер отца действительно посещал Кабул, но покинул его вместе с женой за день до инцидента. И теперь нам оставалось лишь молиться, чтобы КАД не установил точную дату их вылета из Кабула. К тому же это означало, что папин партнер никогда больше не сможет приехать в Кабул, по крайней мере в течение всего того времени, пока у власти будут находиться коммунисты.

Последствия моего поступка были ужасающими.

Папин приятель из министерства оказался настолько возмущен моими действиями, что заявил, что больше никогда не станет меня прикрывать и если я вновь ввяжусь в какие-нибудь неприятности, то буду сама иметь дело с КАД. Это было серьезное предупреждение.

Зашедшая ко мне мама тоже сообщила мне ряд нелицеприятных вещей.

— Мариам, — сказала она, — ты своевольная и упрямая девчонка. Ты наивный и незрелый человек и демонстрируешь полное пренебрежение к святости жизни не только посторонних, но и членов собственной семьи. Ты страшно разочаровываешь меня и своего отца.

В глубине души я понимала, мама права, но считала, что поступаю так из патриотизма и идеалистических представлений. Русские оккупировали мою родину и убивали моих друзей и родных, а афганцы всегда славились своим боевым духом. И я была истинной афганкой. Я страдала лишь потому, что ставила под угрозу свою семью. Только поэтому я извинилась перед родителями и министром, оказавшим мне помощь.

Мама молча выслушала мои извинения и лишь кивнула.

Папина реакция потрясла меня до глубины души: он так долго пронзал меня взглядом, что мне показалось, он больше никогда не станет со мной разговаривать.

— Вон с моих глаз! — наконец произнес он.

На следующий день ему пришлось идти в штаб КАД. Он пошел туда один.

— Я не могу тебе доверять: вдруг ты попытаешься оскорблять чиновников, которых мне предстоит умиротворить, — заявил он мне.

С каждой минутой мы нервничали все больше, так как папы не было целый день. Его продержали несколько часов, задавая одни и те же вопросы и пытаясь поймать на лжи.

Несмотря на то что папе не был присущ боевой дух, он был исключительно умным человеком и понимал, что должен хранить спокойствие, для того чтобы убедить представителей КАД в том, что я невиновна, а машину вела француженка, которая находилась за пределами их досягаемости. КАД не стремился к конфликту с Францией, хотя позднее мы узнали, что генерал попытался раздуть международный скандал из этого происшествия, но чудом все рассосалось само собой.

Я вновь была спасена.

Но с тех пор меня уже никогда не посещало ощущение счастья в родной стране. Мои родители общались со мной как с прокаженной. Они лишили меня всех привилегий и установили строгий режим наказаний. Я не могла встречаться с подругами за пределами школы. Мне запретили садиться за руль. Когда прислуге предоставляли длинные выходные, я должна была выполнять всю домашнюю работу. Мне приходилось вставать в пять утра и заниматься уборкой до школы. А после школы я должна была являться в папин офис и заниматься там канцелярской работой. За исключением занятий в школе, родители не спускали с меня глаз.