Джин П. Сэссон - Мольба Мариам

В галахе стиркой всей одежды семьи Хаиля занималась прислуга. И как-то раз после очередной стирки мама получила свои вещи испорченными — с дырками и разрезами. У нее был дорогой европейский гардероб, и она вознамерилась выяснить, кто сделал с ним такое. Для этого она решила спрятаться во дворе и, пока слуги занимались стиркой, увидела, как два сына Шера подкрались к корзине и приказали напуганным слугам показать одежду Шарифы. Затем они вытащили ножи и принялись кромсать ее вещи.

Узнав о случившемся, папа очень рассердился, но он понимал, что конфликт с Шером из-за его сыновей может привести только к прямому столкновению. После этого мама стала оставлять грязные вещи у себя, чтобы отсылать их для стирки к своей матери. Впрочем, тогда еще никто не догадывался, что здоровье моей бабушки с материнской стороны ухудшалось и ей оставалось всего несколько лет жизни.

Затем мама обнаружила еще более зловещие признаки того, что на нее объявлена травля. В разных уголках своих апартаментов она нашла несколько маленьких кукол, проткнутых множеством булавок. И хотя ислам запрещает черную магию, некоторые мусульманки искушают судьбу, призывая злых духов. Не оставалось сомнений, что кто-то из домочадцев Шера использовал черную магию, чтобы запугать ее.

Моим родителям ясно давали понять, что их присутствие в доме нежелательно. Вскоре это давление стало сказываться на здоровье моих родителей, папа похудел и выглядел изможденным. Родители понимали, что причина крылась в их местонахождении и что единственное решение проблемы — переезд из галаха.

Однако, несмотря на неприязнь, которую испытывали Шер, его жены и дети к моим родителям, когда отец объявил ему о переезде в частный дом в Кабуле, Шер резко воспротивился этой идее.

— Ты станешь изгоем! Никто не будет уважать тебя! Я никогда не позволю парии получить долю наследства моего отца! — заорал он.

Но в душе папа знал, что его собственная жизнь и жизнь его ребенка находятся в опасности, исходящей от Шера. Теперь он уже не сомневался, что Шер извел всех своих братьев и сестер, чтобы одному унаследовать богатство Ахмед-хана. И отец решил, что если Шер и не убьет его, то лучше он будет счастливым нищим, чем несчастным богачом. Той же ночью он покинул галах вместе с женой, матерью, дочерью и няней Мумой.

Семейство Хассен представляло собой полную противоположность клану Хаиля. Разумные люди, они вырастили семь образованных и жизнерадостных дочерей, ни в чем не уступавших своим трем братьям. При необходимости они всегда помогали друг другу и, когда узнали о затруднительном положении моих родителей, поддержали их и помогли найти скромный, но уютный дом в Кабуле. Они также помогли им деньгами, поскольку мои родители жили весьма скромно на зарплату отца. Теперь мои родители стали неразлучны и наслаждались жизнью вдали от напряженной атмосферы галаха.

— Горечь отравит любое счастье, — часто говаривал папа.

Мама признавалась, что самым счастливым для нее стал тот день, когда они уехали из галаха, прочь от злокозненной семьи моего отца. Сбежав из галаха, мама одержала редкую победу над женоненавистничеством, которое окутывало галах и всех, кто там жил.

Мой отец был наделен выдающейся внешностью, он был высоким и красивым, а также образованным человеком и интересным собеседником. У него была бледная кожа, большие, выразительные, с янтарными прожилками карие глаза и глубокая ямка на подбородке. Я помню, как он ходил, засунув руки в карманы, и дружелюбно улыбался. Он одевался безукоризненно и носил обычно накрахмаленную белую рубашку и серые или бежевые брюки. Отец так внимательно относился к своей одежде, что у каждой женщины в семье существовали свои обязанности по содержанию его гардероба в порядке.

Я с раннего детства чистила его обувь. И хотя многие возлагавшиеся на меня обязанности я терпеть не могла, эту всегда выполняла с готовностью. Я могла часами чистить и полировать его туфли. Не обращая внимания на усталость, я трудилась до тех пор, пока его европейские кожаные туфли не начинали блестеть.

Обычно, когда он возвращался с работы, я уже ждала его на дорожке перед домом. Еще в мои обязанности входило снять с него туфли и носки и принести ему свежую выглаженную пижаму. А когда он снимал рабочий костюм, я аккуратно вешала его на вешалку. Наградой мне служила его добрая улыбка и нежная ласка.

— Мариам, пойди сюда! Ты мое сердечко!