Артур Хейли - Клиника - анатомия жизни

— Поместят в изолятор, и ее некоторое время будут наблюдать терапевты, — ответил О’Доннелл. — Иногда у носителей брюшного тифа поражается инфекцией желчный пузырь, и если в данном случае это так, то миссис Берджес придется прооперировать. Наблюдать, конечно, станут всех, кто заразился. За этим проследит Харви Чендлер.

В это время администратор говорил по телефону.

— Я же сказал: отменить все переводы, выписки — выписывать только здоровых. Отменить заказ еды в ресторанах, вообще все экстренные меры. Когда вы это сделаете, позвоните в приемное отделение. Скажите им, что клиника Трех Графств работает в обычном режиме.

Томазелли повесил трубку, широко улыбнулся и взял из рук миссис Строган чашку кофе, который она налила администратору из своего личного кофейника.

— Кстати, миссис Строган, у меня не было времени сказать вам об этом раньше, но сейчас я скажу: вы получите новые посудомоечные машины. Совет директоров одобрил покупку и выделил средства. Надеюсь, монтаж начнется на следующей неделе.

Диетсестра важно кивнула; она, кажется, нисколько не удивилась услышанному и теперь думала уже о другом.

— Уж коль вы здесь, мистер Т., я хочу кое-что вам показать. Мне нужен больший холодильник. — Она строго посмотрела на администратора: — Надеюсь, что для его установки не потребуется еще одна эпидемия?

Администратор тяжело вздохнул и встал.

— У вас нет на сегодня больше никаких проблем? — спросил он О’Доннелла.

— На сегодня нет, — ответил О’Доннелл. — Правда, завтра я хочу лично обсудить с вами одну вещь.

Он думал в это время о Юстасе Суэйне.

Дэвид Коулмен не спал почти всю ночь. Мысленно он снова и снова возвращался к клинике Трех Графств, отделению патологической анатомии и доктору Джозефу Пирсону.

События последних четырех дней ни на йоту не уменьшили вины доктора Пирсона в смерти ребенка Джона Александера. Его ответственность за эту смерть осталась неизменной. Прежним осталось и мнение Коулмена об административном беспорядке, творившемся в отделении Пирсона. Оно стало болотом, тихой заводью, подернутой ряской отживших концепций и устаревших методов, от которых следовало немедленно избавиться.

Тем не менее за последние четыре дня его отношение к Пирсону стало другим, более мягким и снисходительным. Почему? Всего неделю назад Коулмен смотрел на него как на стареющего, изо всех сил цепляющегося за власть невежду. С тех пор не произошло ничего такого, что могло бы изменить это убеждение. Так почему он испытывает смущение и неловкость, вспоминая о нем теперь?

Конечно, во время вспышки брюшного тифа старик проявил себя решительным и компетентным руководителем, он справился с делом так, как едва ли смог бы справиться с ним Коулмен. Но что тут удивительного? Многолетний опыт не сбросишь со счетов, и старик показал себя в этой ситуации во всем блеске.

Удивительно было другое. Изменилось отношение Коулмена к Пирсону вообще, отношение как к человеку. Исчезла прежняя категоричность оценки. Всего неделю назад он считал старого патологоанатома — невзирая на все его прошлые заслуги — человеком, отставшим в своем деле. Теперь Дэвид Коулмен не был так уверен. Больше того, он догадывался, что в скором времени поколеблется его уверенность и во многих других вещах.

Бессонница рано выгнала его из постели и отправила на работу. В начале девятого он был уже в отделении.

За столом Джозефа Пирсона сидел резидент Макнил.

— С добрым утром, — сказал Роджер. — Вы первый, остальные отсыпаются.

— Мы сильно отстали в прочей работе? — спросил Коулмен.

— Все не так плохо, — ответил Макнил. — Кое-что я отложил — нет никакой срочности, а все остальное в полном порядке. — И добавил: — Седдонс очень толково мне помогал. Я предложил ему остаться у нас, не возвращаться в хирургию.

Коулмена тревожила еще одна мысль.

— Кстати, о практикантке, которой ампутировали ногу? Ампутированную конечность вскрыли?

Это был тот случай, когда их мнения с Пирсоном по поводу окончательного диагноза разошлись.

— Нет. — Макнил взял со стола одну из лежавших на нем историй болезни. — Имя той девушки — Вивьен Лоубартон. Спешить с ней было некуда, и я отложил вскрытие конечности. Вы хотите сделать его сами?

— Да, — ответил Коулмен, — я сделаю его сам. — Взяв историю болезни, он отправился в прозекторскую.

Принеся из холодильника ампутированную ногу, Коулмен снял марлевый чехол, в который она была завернута. Нога была белой как мел, и холодной как лед. На поверхности среза, сделанного на уровне середины бедра, запеклась кровь. Коулмен начал пальпировать место поражения и сразу нащупал опухоль — твердую массу, расположенную на средней поверхности голени, непосредственно под коленом. Взяв нож, он сделал глубокий разрез и погрузился в работу.