Каору Такамура - Она (Новая японская проза)

Очкарик сошел с электрички в компании таких же мальчишек, видимо одноклассников. Был субботний вечер, и Ицуко собиралась ехать в город. Ей захотелось окликнуть очкарика, сказать, что он правильно угадал, — и только. Мальчишка тоже заметил Ицуко, но подойти не смог. Весело щебечущая стайка ребят, окружив его, увлекла за собой. Ицуко хотела было догнать его. Очкарик заметил это краешком глаза, но у самой лестницы как-то растерянно пожав плечами, вместе с приятелями стал спускаться по ступенькам.

Магазинное знакомство, горько усмехнулась Ицуко, одиноко стоя на платформе. В каком-либо другом месте они никогда бы не разговорились. Только в круглосуточном универсаме возможно такое.

Вот и ладно, подумала она. Такое уж это место. Особый мир с ночной жизнью.

Наконец с оглушительным грохотом подкатила электричка. В последнюю секунду Ицуко снова подумала о судьбе Сюити Сасаки. Интересно, чем бы все кончилось, если бы продавец универсама знал парня по имени? Тогда бы никто не думал, что он ненормален. Знали бы, что погремушку носит с собой не случайно. Возможно, тогда Сасаки не стал бы жертвой убийцы. В маленьких магазинах постоянных клиентов знают в лицо. А знакомый всем человек не станет входить в магазин в шлеме с закрытым лицом.

Впрочем, круглосуточный универсам — не такое место. Это каждому ясно.

В электричке Ицуко мурлыкала ту самую песенку, что передавали а ночь ограбления. Как раз перед тем, как отключилось радио. «Люблю тебя, люблю тебя…».

На этом месте песенка оборвалась. Ицуко тоже умолкла на том же месте…

Hitojichi Kanon by Miyuki Miyabe

Copyright © 1996 by Miyuki Miyabe

© Г. Дуткина, перевод на русский язык, 2001

— Во внутреннем дворике живет кошка, пожалуйста, не кормите ее, — добавила медсестра, закончив подробные разъяснения о том, как пользоваться душевой комнатой, как регулировать больничную кровать, как работает столовая и обо всем прочем.

— Не кормить…

В конце своих пометок я написал «кошка» и обвел кружочком.

— Она ужасно растолстела, и в моче появился сахар, так что мы ограничиваем ее в еде.

Медсестра склонила голову и улыбнулась. Все здешние сестры носили бледно-розовые фартуки с двумя большими карманами и походили на преподавательниц кондитерских курсов или же на детсадовских нянь.

— Если у вас еще есть вопросы, пожалуйста.

Я перевел взгляд на маму, лежавшую на кровати.

— Нет-нет, у меня никаких вопросов. Все понятно.

Лежа на боку, она попыталась сделать поклон, и из-за этого ее голос, утонувший в одеяле, прозвучал еще более слабо.

За официальными оформлениями, разбором вещей и другими хлопотами первый день в хосписе прошел быстро. Приготовленная для нас комната, несмотря на поставленную сюда дополнительно обычную домашнюю кровать, была излишне просторной, обои и шторы выдержаны в бежевых тонах, южная сторона от пола до потолка застеклена. Ничего лишнего не было в помещении, но при этом его нельзя было бы назвать и холодным. Чистая, скромно обставленная комната.

Я разложил по своим местам вещи, привезенные в туго набитой сумке. У меня не было ни малейшего понятия, сколько продлится пребывание в хосписе. Разумеется, я знал от врача оставшийся срок — три месяца, но что означает эта цифра — к примеру, сколько спальных халатов сменит мама за это время, сколько напишет писем, сколько увидит снов, — этого я не мог ясно представить в своем воображении. Все привезенные мной вещи были аккуратно разложены на полочках туалета и ванной, в ящиках прикроватного столика.

За окном все незаметно окутал мрак.

— Пойду принесу ужин.

Выполняя указания дневной медсестры, я получил на кухне еду для пациента и обычную для себя, отнес все это в палату, и мы вдвоем поужинали. Маме полагалась обжаренная куриная грудка, тушеные овощи, луковый суп и мандариновое желе. У меня были мясные тефтели, а на десерт — шоколадный мусс.

— Давно мы с тобой не ужинали вдвоем, — произнесла мама, помешивая суп.

— Да, действительно, — ответил я.

Разговор прервался, слышно было только, как похрустывает на зубах еда. Мама полусидела на кровати, опустив взгляд на скользящий поднос с поставленной на него едой. Сидя на диване у стены, я глядел на ее профиль на фоне темного окна.

— Такое ощущение, что мы переехали на новую квартиру и приходится есть покупные о-бэнто. Все невкусное, чужое…