Вячеслав Лейкин - Нет счастья в жизни

Белые пятна биографии чаще всего оказываются черными.

Если хорошему человеку одиноко, значит, у него всё в порядке.

Звонок в дверь, входят гости: «Здравствуйте!» Хозяин – коту: «Намыл, сволочь!».

Строки:

«Я понял, как злоба незряча».

«И занялся развоплощеньем духа».

«Разгреб туман, шагнул за выдел,

Но жизни так и не увидел».

Один проктолог (заднепроходец) сказал другому проктологу: «Схожу в церковь, поставлю Богу свечку», а другой на это заметил: «Однако, ты, брат, заносчив».

Дитя: «Это мое! И это мое! И это!..»

Отец: «Твоего, братец, здесь нет ничего. Кроме нас с мамой. Вот мы – да, твои».

Из интернет-поэзии. Некая Виктория Скриган:

Как-то на изумление, на перекос дыхания дурно. А что – тоже ведь дар. Но бесовский…

Еще строки:

«Весельчака прозвали Антиной».

«Здесь левый поворот. Имею право».

«Морда вся снаружи, а глаза внутри».

«Унавозил и забыл посеять».

«Уже и непонятно, что на что,

А главное, зачем перековали».

«Какая музыка! Уха не оторвать!»

Рухнул я тут по нетрезвой подслеповатости своей в неудобном месте и помял правые ребра. И колено левое расшиб дочерна. А до этого мозоли на пальцах ног болели. А еще до этого и посейчас пятки подагрой маялись.

Да заодно вдруг – после того как грянулся оземь, прямо ночью и началось: кровью стал ходить, ну просто борщ какой-то из меня, а не привычно янтарная.

И вот сижу это я дома, больные ребра оглаживаю, колено разбухло, но помалкивает, а пяток и мозолей вовсе не слыхать.

Неожиданно кровь перестала выходить вышеописанным непристойным образом. И чудовищно вдруг заболела почка – я понял, что она, больше в пояснице некому, и боль началась такая, что и описанию не поддается.

А потом, когда отпустило немного, я вдруг догадался, что ребра-то в это время совсем не болели, как и не падал ни обо что.

К ночи почка перестала меня изводить, кровь вернулась в пузырь или куда там? И ребра вновь заявили о себе, да с остротой, ранее не бывшей.

И понял я простое, но прежде мне не открывавшееся: одна боль в человеке на все про все, одна-единственная. Не может он страдать сразу в нескольких местах, и болит в нем только главное на это время.

Вот смазываю боковину побитую свою экстрактом арники и просто-таки чувствую, как ревниво разбухшее колено ждет своего часа, чтоб завыть, заскулить.

А там и ступни с мозолями, полагаю, вернутся. Дождутся, как боль освободится, и начнут выказываться…

Закатить сцену верности.

У Диогена Лаэртского про Пифагора:

«Знаки у него были такие: огонь ножом не разрезать, через весы не переступать, <���…> сердце не есть, <���…> против солнца не мочиться, <���…> руку без разбора не подавать, ласточек под крышей не держать, <���…> на обрезки ногтей и волос не наступать и не мочиться, нож держать острием от себя, переходя границу, не оборачиваться…»

Зимний медведь – сосолапый.

Еще одно симпатичное мужское имя – Рептилий.

Редкостный подлец! Даже ребенка норовил сделать чужими руками.

Лицо, замордованное детством.

Утром первого дня нового года в булочной:

Я (продавщице):

– Буханочку хлеба можно?

Она мне:

– За деньги все можно.

– Нет, мне только хлеба буханочку.

Катя Иванова (пяти недавно исполнившихся лет):

– Я умная девочка.

– Кто тебе это сказал?

– Сама догадалась. Я же умная девочка.

Песенка про самый холодный город Оймякон:

«Ой, мякон, мякон, не мяконь меня…»

Девочка лет шести, подпрыгивая от полноты чувств и впечатлений, идет по нашей улице Глинки.

– Дедуля, это что ли улица глинки? – Глинки-глинки. – Прикольненько.

На Царскосельском вокзальном сортире на дверях табличка: «Льгот нет». Льготы на оправку? «Прикольненько!» – как сказала бы предыдущая девочка.

Из оперы «Псковитянка» сделать мюзикл и назвать его «Скобаре».

Слово-палиндром – «недогоден».

Тэквондо в Катманду.

Название для басни «Адепт и ренегат».