Марек Хальтер - Ночь с вождем, или Роль длиною в жизнь

— Надежда Сергеевна слишком нервная. Она с тобой не имела права так говорить.

Буденный, наполнив обе рюмки, одну вручил Сталину.

И тут опять в Сталине произошла удивительная перемена. Он взял протянутую рюмку, не отрывая взгляда от двери, где только что скрылась Аллилуева. Его суровые черты неожиданно смягчились. Теперь он выглядел даже растерянным, грустным. Его лицо будто обмякло, но и помолодело. Очередная маска! На его лице словно прост упил облик юного Иосифа Джугашвили, каким он был, еще не перевоплотившись в Сталина.

Видимо, он ощутил Маринин взгляд, поскольку резко к ней обернулся. Их глаза впились друг в друга, как магниты. Его рука дрогнула. Взболтав водку, он залпом ее выпил. Потом обтер губы. В глазах этого самого свирепого хищника в стране, маниакального властолюбца промелькнула детская обида на то, что его гневно отвергла женщина, в любви которой он не сомневался. Промелькнула всего-то на миг, мгновенным проблеском. Но Марину это потрясло.

Она вдруг ощутила в нем родственную душу. Поняла его чувство. Оно было знакомо ей, сироте, ставшей актрисой именно для того, чтобы ее полюбили, ею восхищались. И Марина без всякого расчета, без задней мысли, в искреннем порыве ему улыбнулась. Нежной улыбкой женщины, сумевшей разгадать глубоко затаенную боль мужчины. Сталин ей ответил коротким взглядом. Марине показалось, что он все понял. Но в чем можно быть уверенным, когда имеешь дело со Сталиным? Тем временем товарищи вновь разгулялись: опять звон бокалов, смех, крики «Иосиф, музыку!». Всем хотелось поскорее забыть выходку Аллилуевой.

Все, что случилось потом, ей вспоминалось, как в тумане. Видимо, она попросту напилась. Все тянулись к ней чокнуться. Опрокидывали рюмку за рюмкой. Марина потеряла осторожность и пила теперь наравне с другими. Сталин опять завел граммофон. Едва заиграла музыка, к Марине подошла Егорова, обняла ее за плечи и заговорщицки шепнула:

— Будь с Иосифом поласковей, ему это необходимо.

За этим танцем сразу последовал другой, потом еще, еще и еще… Теперь Сталин плясал только с Мариной. После каждого танца Сталин заводил граммофон, затем хлопал очередную рюмку и возвращался к поджидавшей его девушке. Остальные мужчины, Микоян, Калинин, Орджоникидзе, теперь к ней и не приближались. Она вообще будто стала невидимкой. Женщины на нее избегали смотреть даже украдкой. Марина существовала только для Сталина. Приглашая на танец, он целовал ей руку, но сейчас его походка стала нетвердой, случалось, он не попадал в такт.

Она уже не чувствовала его табачного запаха. Хотя приоткрыли окна, клубы сигаретного дыма плавали вокруг люстр. От ее партнера несло густым перегаром. Марина сама удивлялась, как она еще держится на ногах. Заплетающимся языком Марина отвечала на мгновенные вопросы Сталина. Какие роли приходилось играть? Не страшно ли выходить на сцену? Как с этим борется? Играла ли в кино? Нет? Пусть попробует обязательно! Кино — важнейшее из искусств. Самое доступное для народа, самое революционное, с его помощью надо воспитывать народные массы…

Он сыпал вопросами, словно стараясь ее подловить. Потом вдруг замолкал, искоса наблюдая за Марининой реакцией. Они были почти одного роста, но в его объятиях Марина себя чувствовала совсем крошкой. Странная была пара! Если можно было ее назвать парой. Скорей, казалось, что огромный кот играет с мышонком.

Эта мысль рассмешила Марину. Сталин глянул на нее одобрительно. И они оба почти беззаботно расхохотались.

Сталин опять заговорил. Его язык сейчас был уверенней, чем ноги. Театры кишат врагами революции. Но театральное искусство доставляет людям радость, и ему самому в первую очередь. «Какие пьесы вам нравятся? ”Любовь Яровая” Тренева? Нет? Может быть, ”Егор Булычев” Горького или ”Бронепоезд” Всеволода Иванова? Может, пьеса по роману ”Бруски” Панферова или по фильму ”Земля” Довженко?»

Сталин перечислял спектакли, казалось, он знает весь театральный репертуар. «А как вам Булгаков? Хотели бы сыграть в пьесах Булгакова? Ну, еще бы! Но вы молоды, придется потерпеть. Вообще с Булгаковым требуется терпение. Очень сложный человек, как все гении». Но он, Сталин, любит его пьесы, несмотря ни на что. Он, Сталин, назвал свою статью в «Правде» «Головокружение от успехов». Статья о колхозах, но это относится и к нашему искусству. «Вы не читали? Обязательно прочтите завтра же. Вам будет полезно».

— Булгаков — большой мастер, Марина Андреевна. Очень большой. Но это не значит, что перед ним надо преклоняться. Запомните мой совет: вообще ни перед кем не стоит преклоняться.