То же самое можно сказать и о получивших наибольшую известность впечатлениях нашего великого соотечественника о мысе Доброй Надежды.
Это, разумеется, записки Ивана Александровича Гончарова… В низенькой каюте фрегата «Паллада», с авансом, взятым под будущие Путевые очерки у издателя «Отечественных записок» А. А. Краевского, и двумя тысячами рублей, занятыми у брата, смотрел он, куря сигару, на приближавшийся африканский берег. А потом, в марте — апреле 1853-го, ездил и гулял по пыльным дорогам Капской колонии. Первый классик русской литературы, совершивший кругосветное путешествие.
«Мыс Д[оброй] Н[адежды] — это целая книга, с претензиями на исторический взгляд», — писал он Краевскому [6] Материалы для биографии и характеристики И. А. Гончарова… СПб, 1912, с. 24.
. Эта «целая книга» вскоре появилась. Гончаров назвал ее «На мысе Доброй Надежды». Отпечатал в 1856 году, но не отдельным изданием, а в журнале «Морской сборник». В виде журнального оттиска — действительно целая книга, сто пятьдесят шесть страниц. Через два года, когда были завершены и опубликованы целиком очерки «Фрегат „Паллада“», она вошла туда составной частью.
Записки Гончарова широко известны. Хотелось бы напомнить только одно. Он со своими спутниками, офицерами с «Паллады», побывал в трех тюрьмах — решил повидать захваченных англичанами вождей народа коса. Это вожди из тех самых мест, за Великой рекой, куда так рвались в своих мечтах Галант и другие рабы в романе Бринка. В начале прошлого века там жили независимые племена. А ко времени плавания «Паллады» их земли уже были захвачены англичанами и бурами.
Но все же ни Гончаров, ни Головнин, да и никто из русских офицеров, не могли повидать толком жизнь на бурской ферме. Не видел ее и капитан Лисянский — тот, кто;-вместе с Крузенштерном совершил первое русское кругосветное плавание. Еще до этого плавания, в 1798 году, он долго жил в Кейптауне. Тогда же десять месяцев провел в Кейптауне, возвращаясь в Россию из Индии, путешественник и музыкант Герасим Лебедев. Да мало ли еще там побывало российских людей! Но те, кто оставил свидетельства, писали лишь о Кейптауне и окрестностях. А те, кто побывал и даже жил в «глубинке», затерялись, и следов их история почти не сохранила.
Поэтому стоит все же вспомнить еще об одних записках. Они были изданы в России в годы, которым посвятил свой роман Андре Бринк.
Это целых пять томов. Последние три вышли в русском переводе в Петербурге как раз в 1824 и 1825 годах, «Второе путешествие Вальяна во внутренность Южной Африки через мыс Доброй Надежды». А первые два тома — в Москве, тремя десятилетиями раньше, «Путешествие г. Вальяна во внутренность Африки через мыс Доброй Надежды в 1780, 1781, 1782, 1783, 1784 и 1785 годах».
Эти тома читали современники Екатерины II, Суворова, Державина, Пушкина, Батюшкова, Дельвига… А может быть, и они сами.
Французский натуралист Франсуа ле Вальян видел ту самую или почти ту самую жизнь, что дана у Бринка. Вот несколько выдержек, в тогдашних русских переводах.
О бурских фермерах. «Когда молодой колонист умеет править телегою и владеть бичом, то его воспитание почти кончено; ибо его не обучают ни читать, ни писать».
Особый гнев Вальяна вызывало обращение колонистов с готтентотами. «Сколько злодейств и ужасов! Несколько колонистов, хорошо вооруженных, соглашаются вместе, потом, нечаянно (то есть внезапно. — А. Д. ) напав на какую-нибудь орду, принуждают ее пригнать к ним все свои стада… Что могут сделать против сил страшных разбойников несчастные дикие, которым огнестрельное оружие неизвестно!»
А как вели себя привезенные из Голландии преступники?! «Сии порочные и ленивые люди захотели пользоваться плодами земли, не возделывая оной. При том гордясь своим происхождением белых, они сочли, что люди не одинакового с ними цвета рождены быть их невольниками. По сему они и отяготили их самыми тяжкими работами и за то платили им дурным с ними обхождением».
О настроениях в среде мулатов можно судить по беседе Вальяна с девушкой, которую он называет «прекрасной мулаткой». Вальяна удивило, что она жила среди готтентотов. На это он получил ответ: «Правда, что я дочь белого, но мать моя готтентотка… Вы знаете, сколь великое презрение ваши белые имеют к черным и даже к получерным, подобным мне. Остаться жить между ими, значило подвергать себя ежедневным оскорблениям…»
Книги Вальяна долго еще находили в России читателей. На него ссылался Лисянский. Гончаров через много лет в своей «Палладе» сравнивал увиденное им самим с тем, что он читал у Вальяна.
Читать дальше