Андре Бринк - Перекличка

— Уж коли решились на такое дело, — продолжал Ахилл, — то делайте его хорошо или не делайте совсем. Упустив бааса Баренда, вы сделали самое худшее. Теперь все пропало.

— Заткнись! — заорал Абель. — Или ты хочешь, чтобы мы взялись за тебя?

Галант втиснулся между ними, чтобы помешать драке.

— Не надо, Абель. Пусть выскажет все, что хочет.

— Сам же сказал, когда мы уезжали, что время разговоров прошло.

— Да. Но теперь все уже по-другому. Дело сделано. Теперь мы можем во всем разобраться. И у нас пока есть время. А потом его, может, и не будет. Поэтому я хочу, чтобы каждый высказал все, что у него на уме.

— Хочешь, чтобы мы сидели и точили лясы, пока баас собирает отряд в погоню?

— Ночью ему далеко не уйти, — сказал Хендрик. — И к тому же он смертельно напуган.

— Почему бы нам прямо сейчас не взяться за хозяев Хауд-ден-Бека? — спросил Абель. — Они спят. Пока они догадаются, в чем дело, мы успеем их прикончить.

— В доме полно ружей, — ответил Галант. — Нужно сперва завладеть ими, а для этого придется дождаться утра. Так что у нас есть время, чтобы все обсудить.

— Почему вас так мало? — спросил я, когда они замолчали. — Где Кэмпфер, Долли и Плати?

Абель что-то пробормотал.

— Не слышу, что ты там бормочешь, — сказал я.

Галант поглядел на меня.

— Мы к ним заезжали. Мама Роза сказала, что Долли сбежал, а Кэмпфер отправился его ловить. А старый Плати просто куда-то пропал.

— В таком случае, приятель, нас слишком мало, чтобы делать дело, — сказал я. — Мы не можем начинать его без Долли.

— А как быть без Кэмпфера? — спросил Ахилл. — Ведь это он все придумал. Это он все затеял.

— Может, оно и к лучшему, — ответил Галант. — Я никогда до конца не доверял этому человеку.

— Ну а Долли?

— Да, это тяжелый удар. Но мы справимся и без него.

Тейс сидел и выковыривал, точно муравей, кончиком сабли крошечные комочки земли.

— Если эти люди уже сейчас идут на попятный, — сказал он, ни на кого не глядя, — то что с ними будет потом?

— А что будет с нами, если мы остановимся на этом? — тут же вмешался Абель. — Вы что думаете, они оставят нас в покое, даже если мы больше ничего не сделаем? То, что было в Эландсфонтейне, уже свершилось. Мы ступили на опасную тропу, которая горит под ногами. Если мы будем стоять на месте, наши подошвы сгорят. Единственное, что нам остается, — это идти вперед. И плевать на тех, кто плетется позади.

— Понятно, что теперь все против нас, — осторожно сказал я, стараясь успокоить его. — Но ты и вправду уверен, что без убийства нельзя? Разве мы не можем просто прихватить свои пожитки и убежать к Великой реке? Галант рассказывал, что там много людей, живущих свободно. Почему бы и нам не стать свободными, как они?

— Свободными? — спросил Абель. — Убежать и жить в чужом месте, будто мы воры или преступники?

— Я и так живу в чужой стране, — спокойно ответил я.

— Неужто ты и впрямь не понимаешь? — раздраженно спросил он. — Пока тут есть хозяева, нам не стать свободными, где бы мы ни обосновались. Убежать — это не значит стать свободными. Нет, мы должны тут втоптать их в землю.

— Ты говоришь так, словно нам ничего не стоит затоптать их, — предостерег я его. — Что толку затевать дело, зная, что оно безнадежно?

— Нет, — неожиданно возразил Галант, отведя глаза от огня и поглядев на меня, — нет, это не так.

— В самом деле? — язвительно спросил я. — А ты посмотри, как все пошло. Баас Баренд удрал. Ваши самые верные помощники сбежали. И ты говоришь, что это не безнадежно?

— Да, говорю.

— И хочешь начать войну, зная, что все равно проиграешь?

— Меня больше не заботит победа или поражение.

— Ты сейчас говоришь, как Лидия, — насмешливо сказал я. — Или ты просто спятил?

— Кто знает, может, Лидия не так уж и безумна, — заявил Галант, не обращая внимания на смешки вокруг. — Были времена, когда нам стоило говорить о победе или поражении, говорить о свободе. Еще сегодня, когда мы скакали в Эландсфонтейн, можно было думать об этом. Но теперь все иначе. Теперь мне нужно думать о своем сыне, который в один прекрасный день поглядит на меня и спросит, что выбрал его отец: быть рабом или свободным человеком. Я делаю это не ради себя. А ради него. На земле, которую мы сегодня сжигаем, потом появится плодородная почва, чтобы служить моему сыну.

— Ну, теперь мне ясно, что ты просто рехнулся, — сказал я. — Где этот сын, о котором ты вдруг заговорил?

Он покачал головой, будто окончательно утратив веру в меня.