Патрик Бессон - Закат семьи Брабанов

Потом она спросила:

— Но почему меня?

Я, конечно же, помнила о ее сбережениях в три миллиона франков, но ни один мужчина, особенно девственник, еще не возбуждался из-за денег; поэтому я выразила свое восхищение ее профилем венецианской принцессы и телом греческой богини. Она, похоже, расчувствовалась от моих комплиментов, но все-таки заметила, что я для нее слишком молод. Обычно она встречалась с мужчинами лет пятидесяти, считая их более неуступчивыми и одновременно более покладистыми по характеру по сравнению с ее ровесниками. Внезапно связаться с двадцатилетним парнем казалось ей рискованным, особенно если тот иногда надевал мини-юбку и выглядел еще моложе. Однако я почувствовала, что она не откажется, желая узнать, как все произойдет между нами. И потом, начало лета всегда было благоприятным временем для ухаживаний, обольщения и романтических отношений. Я надеялась, что она в меня влюбится. Если Вуаэль встречалась со стариками, то лишь потому, что не влюбилась в молодого, но это не означало, что молодые ее не привлекают. Некоторые люди отказываются от тех, кого любят, потому что боятся слишком сильно страдать, когда их потеряют. Я же нашла хороший выход: жениться на Вуаэль и покинуть дом Брабанов, где атмосфера накалялась с каждым днем из-за отсутствия денег и плохого настроения Коллена, лишенного ресторанов уже несколько недель. Не говоря о Синеситте, которая становилась все медлительнее, еле передвигалась, то есть мешала нормально заниматься домом.

Желтоватое, оплывшее, прыщавое лицо Стюарта появилось в проеме двери. Мой шурин походил на один из неприличных и несуразных набросков Пикассо, которые тот делал в последние годы своей жизни. Цвет его глаз еще никогда не был настолько неопределимым. Раздраженным и злым тоном он задал вопрос, который в последующие пять лет я буду постоянно слышать в нашем доме:

— Когда будем есть?

— Когда будет готово, — ответила Вуаэль.

И вдруг Стюарт узнал Кармен Эрлебом. До сих пор он не знал, что она принадлежала к маленькой группе друзей, в которой Иван Глозер, какой бы «сумасшедшей» не казался моему шурину, был финансовым центром и интеллектуальным перекрестком. Стюарт спросил у Кармен, как она поживала «после Лондона».

— Мы знакомы? — удивилась актриса.

— Мы вместе провели ночь.

— В Лондоне?

— Я встретил вас у моего брата Алена.

— У вас есть брат, которого зовут Ален?

— Да, Ален Коллен, банкир. После ужина у него мы с вами полетели в Париж и возвратились ночью в Лондон через туннель под Ла-Маншем.

— Вы меня путаете с другой женщиной. Если бы я летала с вами на самолете и ездила под Ла-Маншем, я бы вас помнила. У меня отвратительная память, — что очень мешало, когда я работала в «Комеди Франсез», — но я еще способна запомнить, с кем летаю на самолете и езжу в туннеле под Ла-Маншем.

— Вы были там один раз со мной.

— Неправда.

— У меня осталась фотография.

— Покажите ее.

— Она — дома. Как только я ее найду, то позвоню вам и принесу. Может, мне даже удастся найти такси.

— Какое такси?

— Такси, в котором мы пересекли туннель под Ла-Маншем.

— Мы возвратились в Лондон в такси?

Беря в свидетели Вуаэль и насыпая слитком много перца в салат, Эрлебом в ужасе произнесла:

— Я ничего не понимаю, что говорит этот тип. Или он сумасшедший или это я сошла с ума.

Я бы, конечно, проголосовала за первое предположение, если бы не видела поляроидный снимок, сделанный в Брикстоне шофером-католиком, на котором Кармен Эрлебом не без нежности склонилась над Стюартом Колленом, уплетающим огромную тарелку яичницы с беконом. Стюарт показал мне его через два или три дня после возвращения в наш дом. Это был единственный сувенир, который он привез из Англии, не считая отрезанной головы англичанки, которую у него конфисковали на таможне.

Актриса притворилась расстроенной и ошеломленной, выглядя точно так же, как моя сестра после разговора наедине с Колленом. То есть так, словно ее достали из могилы. Утверждение Коллена о том, что она провела с ним целую ночь, и тот факт, что она ничего об этом не помнила, испортили ей праздник. Я недоумевала, как она могла забыть Коллена до такой степени. В то время мне казалось, что любой человек, проведший с ним пять минут, запомнит это до конца своих дней, и, кстати, Коллен думал то же самое. Поэтому приступ амнезии Кармен Эрлебом его не убедил. Он был уверен, что актриса просто отказывалась признать перед свидетелями, что спала, путешествовала и ела в его компании целых восемь часов. Однако он не понимал причины этого отказа, поскольку она была одной из тех редких женщин, которым он не причинил никакого зла. Может, ему следовало оплатить такси?