Татьяна Набатникова - Город, в котором...

— О, привет! — сказал Майор. — Ты куда?

— Туда, не знаю куда… — правдиво ответила Зоя.

Майор что-то прикинул в уме.

— Слушай… — он еще не до конца продумал. — Давай куда-нибудь сходим?

Зоя усмехнулась:

— Купаться, что ли? Или ты с Наташкой не накупался?

— С Наташкой я уже вот так вот накупался! — он показал на горле, как. — Я давно собирался с тобой поговорить.

— Что ты там придумал? — вздохнула Зоя; у нее сейчас не было воли ничему противиться, так она устала.

— Слушай, вот я смотрю на тебя, на себя… Вот поступлю я в военное училище… Ты хоть знаешь, что это такое, когда у человека никого нет?

— Так, короче: что делать будем? — у Зои была пересохшая, как ручей, душа, сплавляться по такому руслу — одно мучение, дно скребет по дну, и потому — короче! Короче.

Майор взял Зою за руку:

— Ну вот давно бы так. Я просто был идиот.

Зоя руки не отняла, но отвернулась, чтобы смотреть не на Майора. Но и вдали ей ничего не светило.

— Зой, а Зой! — окликнул.

— Ну что?

— Пошли в кино?

— Зачем в кино? Давай тут целоваться.

Майор с сомнением наклонил голову:

— Что, правда?

— А чего! — Зоя хмыкнула.

Майор неуверенно наклонился, поцеловал Зою в щеку. Отстранился и в смятении смотрел, потому что ничего не случилось, кроме соприкосновения двух физических тел. Формулой математики можно описать это соприкосновение. Зоя усмехнулась, бестрепетно притянула его за шею одной рукой, поцеловала в губы.

И опять н е б ы л о н и ч е г о.

Майор, кажется, понял, что происходит. Он сел прямо на траву, уронил голову. Зоя села рядом. Молчали, каждый сам по себе.

— Зачем ты так? — тихо укорил Майор.

— А, плевать! Устала я, — ответила Зоя бесчувственным иссохшим голосом. — И даже лучше, если так.

Олегу в это время было не слаще: Олег влип. Что он скажет Зойке? А что он скажет Натали?

— Взгляд у тебя невыносимый. Как орудийный ствол наставила…

— Крепость хочу пробить!

— Я буду сопротивляться, — глянул исподлобья.

— Знаю. Вижу. Забаррикадировался… — вздохнула.

Олег прятал глаза. Потом вдруг пощады запросил:

— Запутался я. Ничего не понимаю.

Значит, слаб. О, это обнадеживало. Натали готова была ухватиться за любую соломинку.

— Давай я тебе все объясню!

— Да что ты мне объяснишь! Ты мне про себя объяснишь, а про меня? Я ведь про с е б я не понимаю! И ничего у меня не получается…

— Олег! Я виновата перед тобой, но я… просто умираю! — Натали вдруг заплакала.

— Мне самому хоть плачь.

И уже не сопротивляясь, сдался своим желаниям; он обнял ее — не прижал к себе, сам к ней прижался, как испуганный ребенок в поиске защиты.

— Все запуталось… — бормотал, пряча лицо на ее плече.

Инстинкт материнства подсказал ей прикосновения и то ровное нежное дыхание, каким только и можно успокоить прижавшееся к тебе существо. Счастливый лепет слов:

— Когда мне передали, что ты здесь, я ахнула, упала, села, встала, побежала… Бог знает что со мной сделалось. Все стремглав…

— Все ужасно… — бормотал Олег. — Но я знал, я предчувствовал, что так будет… я хотел этого. Я не мог тебя забыть.

— Вот и хорошо, и хорошо, — она нежно шевелила пальцами его волосы, летучими ласками касалась кожи.

Он обмяк и уже не так судорожно цеплялся за нее (от нее же ища себе спасения), он предался ее воле. Она взяла его за руку и повела в глубину леса, не разбирая дороги. Что-то она ему счастливо наговаривала на ходу, что-то он ей отвечал сумбурное, этих речей не передать, это сродни плеску птичьих гимнов.

Потом этот плеск иссяк.

Олег задумчиво умолк. Они остановились.

— С Зойкой-то мы что сделали…

— А что с ней? — с трудом припоминает Натали.

— Она вон забыла, как улыбка на лице делается, из чего она возникает.

— Все равно ты мой! Сперва ты был мой, а потом уж ее. Значит, мое право первее!

— Ну зачем ты так? — мучился Олег. Упрекать не смел: какое там упрекать, когда сам… Только мольба и остается: не надо! — Она себя и так ведет лучше некуда. Посерела вся. А мы как щенки. Вынесло нас половодьем, барахтаемся…

Натали вдруг вскрикнула, завидев что-то вдали за деревьями:

— Смотри! Вон Зоя с Майором! Прошли уже. В обнимку!

— Да?

— Да! — торжествовала Натали. — А ты боялся! Вот тебе и «лучше некуда»!

Олег сокрушенно замотал головой:

— Перетерло ее. В подшипнике этом. Дали ей роль, навязали, и она не сказала нам «а пошли вы…» Терпела, тащила. Надорвалась.

— Да брось ты! Нашел трагедию.

Олег продолжал сокрушаться: