Ладислав Баллек - Помощник. Книга о Паланке

Перед воротами что-то его взволновало, скорее всего, какой-то тайный замысел, о котором он знал заранее и просто старался не думать. Он открыл ворота, вошел, запер их и направился прямо к забору, где Ланчарич прятал ключи от своей квартиры. Открыл комнату, зажег свет. Он что-то предчувствовал, и сердце билось у него где-то в горле.

Комната была убрана, кровать заботливо застелена, ковры чистые, везде непривычный порядок. Минуту в беспокойстве постоял, потом подошел к шкафу, открыл и тут же нашел, что искал, точнее, что думал увидеть здесь. Между костюмами Волента висел женский купальный халат с цветочками, внизу, среди ботинок, сияли красные туфельки. Волей-неволей ему пришлось признать, что халат и туфли принадлежат его жене. Как в лихорадке, он поднял подушку на кровати приказчика. Под ней лежало старое полотенце жены. И, чтобы уж гибель была полной, чтобы уже ни в чем не сомневаться, заглянул в тумбочку. В первом ящике стояли почти полностью использованные баночки с кремом и косметика, во втором — несколько ночных рубашек, тоже ему хорошо знакомых.

Закрыл дверь, запер, ключ положил на место и пошел через двор бойни в сад, кое-как дотащился до скамейки и лег на нее лицом вниз.

Около полуночи его разбудил холод. Он направился домой, брел еле-еле вдоль стен и заборов, ведь спешить ему было уже незачем.

Ворота дома были заперты. Перед ними стояли три легковые машины, одна из которых принадлежала жене. Из дома слышались звуки проигрывателя и пенье: «Ах, клен, клен зеленый…»

Значит, в доме веселье, подумал он мельком, перелез через забор и приблизился к самым окнам гостиной. Через щель в занавесках увидел танцующие пары. Сначала внимание его привлекла красивая молодая женщина в красном, которая перегибалась от смеха. Это была жена Винтиера Люборецкого, оптового торговца скобяными товарами. С ней, подпрыгивая, танцевал коренастый офицер в расстегнутой рубашке, в галифе и франтовских мягких сапогах. Вокруг его жены, держа ее за талию, вертелся стройный невысокий офицер с усиками. Оба были красные, пели, раскачивая головами и работая ногами. Все пары, как он мог заключить, были изрядно пьяными. Их было пять, мужчины — в форме, но мясник, как только заметил, что у жены сзади на платье расстегнута молния, так, что было видно до самого ее зада, начал судорожно высматривать, принимает ли участие в этом веселье его дочь. Долго не мог найти, но наконец увидел и ее. Речан понял, что мешает ему разглядеть хорошенько эти пьяные пары и полуголых женщин — ее плечо, которое закрывало часть щели. Она стояла, облокотившись на окно, но была не одна, так как на плече у нее интимно лежала мужская рука.

Он, пятясь, отступил, споткнулся о корень дерева и свалился на зад. Проворно вскочил, стряхнул пыль со штанов и отправился на кухню. Зажег свет, запер дверь, чтобы никто не вошел, вынул из ящика кухонного шкафа самый длинный нож и брусок, поплевал на него и механически стал точить. Он начнет с жены, чтобы не размякнуть, потом примется за дочь. Нет, сказал он себе, надо как раз наоборот — начать с дочери, чтобы сердце ожесточилось, а потом уж прикончить жену. Офицеров он оставит под конец. Он знал, что дает им шанс сбежать, но иначе не мог.

Он сбросил пальто, снял шапку, потушил свет и босиком прокрался к двери.

Сейчас он тихо откроет дверь, войдет в спальню, услышит крик, пение и топот, почувствует запах лаванды, одеял, ковров, мягкой мебели. В темноте будет светиться богатство, которое окружает его женщин. Голоса он различит хорошо, ведь его будет отделять от них только высокая белая дверь с позолоченной ручкой. Он услышит жену и дочь, они громко поют. Они пьяные.

У него вспухли глаза, онемело тело, на него давит будущая смерть, он уже видит остывающие тела, разбрызганную кровь, предсмертный пот, испражнения… Ему хочется закричать, чтобы предупредить их, он сходит с ума, открывает рот, ему нечем дышать, он бы и крикнул, но они там, в глубине дома, ничего не услышат, он движется в темноте, хоть бы споткнулся о что-нибудь… И действительно спотыкается. Падает на ковер, но вдруг успокаивается, что все так легко и просто, меняет направление ножа, целя себе прямо в пах. Падает, почти счастливый, рука уже выбрала направление. Падает на нож, вопит от боли, а еще больше от отчаяния. Стонет, сползая на пол, скоро наступит конец. Его обнаружит одна из пар, которая зайдет сюда, и поднимет тревогу. Утром по нему зазвонит колокол, а на третий день его вынесут из дому и похоронят у каменной ограды паланкского кладбища.