Уильям Стайрон - Уйди во тьму

Через пару месяцев Кэри навестил ее. До этого были уклончивые переговоры по телефону — голос ее звучал ровно, без истерики, и она, полагал он, по крайней мере держалась. Затем одним солнечным февральским днем он обнаружил их вместе: они пили чай. Она поднялась, оставив Милтона, чтобы поздороваться с ним, хорошо одетая, отступив от траура, в светло-серое, со вкусом напудренная, хоть и не слишком преуспевшая в попытке скрыть мешки под глазами, а ведь она могла бы метлою вымести его. И питаясь остатками разговора, в котором ни разу не была упомянута Моди, или суровая рука судьбы, или что-то гнетущее, а речь шла лишь о некоторых изменениях в доме, о планах весенних посадок в саду — целая беспорядочная смесь обычных дел, — Кэри более или менее понял, к своему удивлению, как обстоят дела. А Лофтис, казалось, изображал свое отвращение ко всему на свете. Это происходило под видом изысканного страдания на глазах у Кэри: если Элен, говорила мечтательно, с легкой надеждой на то хорошее, что их ждет, то Лофтис непрестанно ерзал и крутился, с покорным сломленным видом смотрел в окно и потягивал безвкусный чай. Это Лофтис, а не Элен старался достичь невозможного. Он начал пытаться взять себя в руки. Наблюдение за этим процессом ободряло и, с известной точки зрения, слегка огорчало, поскольку это происходило не под влиянием мистической веры, а, судя по всему, просто благодаря силе воли, возмущению человека своей бесполезностью, которая полжизни держала его в плену. Перестал ли он пить? Явно да. Теперь он учился получать удовольствие от чая. Отделался ли он от Долли? Это, кажется, было бесспорно. Что произошло? Ползала ли его вина, как нечто чудовищное, и волосатое, и несказуемое, ночью по его постели, наполняя его сны таким сознанием потери, смерти, что, проснувшись, он понимал: эта мука — единственный выход из положения. Было ли это жалостью к Элен? Или любовью? Или в Шарлотсвилле горестный лик беды привел его в такое уныние, что он просто устремился к Элен по необходимости?

Кэри не знал, но бедняга мужественно старался, и если он не спасал себя, то, во всяком случае, немало продвинулся, спасая Элен, которая, безусловно, была еще далека от счастья, но уже не была погружена в отчаяние на грани самоубийства, как несколько месяцев назад, и она мягко произнесла поверх края своей чашки:

— Случается, одно касание руки может спасти — вы так не думаете, Кэри? Не правда ли, Милтон, дорогой?

И рука ее без всякого стыда, откровенно интимным движением прокралась по залитой солнцем атласной подушке к Лофтису, с минуту полежала на его розовой, безвольно вытянутой ладони и сжала ее до того, что кожа стала совершенно бескровной.

После этого Кэри решил, что хватит пытаться ее разгадать. Он считал, что смерть Моди обессилит ее, убьет. Он представлял себе, что почти так оно и было первые несколько дней, но он не учел терапевтической силы преображения Лофтиса. Душа его радовалась, но он был все же немного разочарован тем, что смерть за одну ночь совершила то, чего все его разговоры не сумели сделать за годы.

Свадьба Пейтон состоялась в субботу днем, в октябре того же года. Это был яркий, довольно теплый день с ветром и летящими листьями, приносивший с воды тот острый, чистый, соленый воздух, который рекламируют на морских курортах как целебный. Венчание должно было происходить дома (неделю назад Кэри провел приятный разговор об этом с Лофтисом, который сказал, что теперь все «отлично, отлично», Элен шлет привет, мы оба ждем не дождемся, когда увидим Пейтон и так далее), и сейчас, когда ехал с Эдриенн, он подумал — не будучи очень оригинальным, — что в христианской культуре нет ничего более волнующего, или более великого, или благоговейного, чем венчание.

— Это символ утверждения порядка нравственности в мире, — произнес он вслух.

— Не будь таким помпезным, — мягко заметила Эдриенн.

Он замолчал, и дальше они поехали молча.

Наконец он изрек:

— А все-таки по-прежнему трудно это представить себе.

— Что?

— Взаимопонимание, к которому они пришли.

— Кто?

— Лофтисы, конечно.

— Почему? — спросила она.

— Я имею в виду… имею в виду… О, столь многое. Я питаю большое уважение к Элен Лофтис, но я не могу понять, почему — учитывая, кто такой Милтон, — он держится ее. Я бы не стал — я это знаю. В качестве мужа.

— Возможно, — холодно пробормотала Эдриенн, — потому что у нее есть деньги.

— Это не смешно, — сказал он.

— Почему?

— Будучи женой бедняка, ты должна бы знать, что деньгами не привяжешь.