Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность

В середине тирады, заметив слишком любопытный взгляд Пита, Уорден внезапно остановился, умерил свой ныл и решил не говорить больше о жене Холмса. Он заговорил о сержанте Гендерсоне, который в течение двух лет не был ни на одном занятии, так как ухаживал за лошадьми Холмса.

— О господи! До чего же ты надоел мне! — взмолился Пит, затыкая уши пальцами, чтобы не слышать непрекращающийся поток бранных слов Уордена. — Замолчи же ты наконец! Оставь меня в покое! Замолчи! Если тебе так тошно в этой роте и если ты можешь перевестись, почему же ты не делаешь этого? Почему ты не оставишь меня в покое?

— Почему? — возмущенно передразнил его Уорден. — И ты еще спрашиваешь почему? Да потому, что у меня слишком хороший характер, вот почему. Ведь если я уйду, то эта рота сразу же развалится, как карточный домик.

— Удивляюсь, почему же тебя до сих пор не приметил генеральный штаб? — воскликнул Пит, зная, однако, что почти все, чем возмущался Уорден, было чистейшей правдой.

— Потому что все они слишком глупы для этого, Пит, вот почему, — ответил Уорден, неожиданно понизив голос до нормального. — Дай закурить.

— Иногда я просто удивляюсь: как это мог появиться на свет такой замечательный человек, как ты! — громко сказал Пит.

— А я и сам иногда очень удивляюсь. Ну дай же закурить, — повторил Уорден.

— Ты будешь носить эти проклятые нашивки, пока они не изотрутся. Ты никогда не уйдешь из армии.

Пит бросил улыбающемуся Уордену смятую, вымокшую под дождем пачку сигарет. В маленькой комнатке наступила тишина, нарушаемая лишь шуршанием лившего за окном дождя.

— У тебя что, кроме этой мокрой дряни, ничего нет? — пренебрежительно спросил Уорден. — Они ведь даже не загорятся.

— А ты что хочешь, — снова повысил голос Пит, — с золотым мундштуком?

— А как же, — усмехаясь, ответил Уорден.

Положив руки под голову и скрестив ноги, Уорден блаженно растянулся на своей койке.

— Ты никогда не уйдешь из армии, — произнес Пит, вставая.

У него были узкие плечи и широкие бедра, л это делало его похожим па детскую куклу неваляшку.

— Эта рота вовсе не хуже других, а спортсмены существуют в армии испокон веков, — заявил Пит. — И вообще, знаешь, Уорден, мне надоели эти твои штучки. Ты думаешь, что только ты умный, а остальные все дураки. Неужели ты полагаешь, что я все буду терпеть только потому, что ты старшина роты? Не надейся на это. Вот возьму да и уйду отсюда. Уйду, даже если придется жить вместе с рядовыми в отделении.

Уорден посмотрел на Пита с удивлением, почти с испугом. На его лице появилось неподдельное чувство обиды.

— Если ты такой умный, то почему же не перевел Прюитта в мой взвод? — продолжал кричать Пит. — Я ведь просил тебя об этом на днях. Почему ты не переводишь его сейчас?

— Я хочу, чтобы он остался во взводе Гэловича, Пит, поэтому никуда его и не перевожу.

— Он был бы очень полезен во взводе оружия.

— Он не менее полезен и во взводе Гэловича.

— Чем полезен? Стоять в карауле у забора? С такими знаниями пулемета этого парня можно сразу назначать командиром отделения. Если бы у меня освободилось место, я сделал бы его командиром отделения.

— А может быть, я не хочу повышать его. Может быть, я считаю, что его надо еще подучить.

— А может быть, ты просто не можешь уговорить Дайнэмайта подписать ходатайство о повышении Прюитта? — съязвил Пит. — Может быть, ты не в состоянии получить от него согласие даже на перевод этого парня в мой взвод?

— А может быть, я готовлю его для более солидной должности, — ответил ему в тон Уорден.

— Для какой, например?

— На заочные курсы, например, с тем чтобы рекомендовать его в офицеры запаса, — с усмешкой ответил Уорден.

— А почему бы тебе не послать его в военный колледж?

— А это ведь идея! Пожалуй, я так и сделаю.

— Хочешь знать, что я о тебе думаю? — спросил Пит. — Я думаю, что ты псих. Сумасшедший. Неотесанная деревенщина. Вот что я думаю о тебе. Ты не знаешь, как нужно работать с людьми. И уж меньше всего ты знаешь, как надо поступить с Прюиттом или с этим новым солдатом, Старком.

«Возможно, он и прав, — подумал Уорден. — Да, он, пожалуй, прав. А кто вообще в этом мире может уверенно сказать, что он будет делать, как он поступит в том или ином случае? Делаешь одно, а из этого получается что-то совсем другое».

— Вот что я думаю о тебе, — еще раз повторил Пит.

Уорден молча смотрел на Пита испытующим взглядом. Стараясь сохранить на лице выражение собственного достоинства, Пит подошел к своему шкафчику, достал из него мыло и бритву, но, заметив насмешливый взгляд Уордена, сразу как-то обмяк и помрачнел. От него исходил какой-то специфический запах пожилого человека, который слишком много пьет.