Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность

Прю стоял одиноко в стороне, в его душе кипела злоба, но он не мог понять, на кого он злится — на окружающих его людей или на майора Томпсона и сержанта Джадсона, а может быть, и на самого себя. Однако теперь Прюитт понял, почему Анджелло, Джек Мэллой и Бэрри не только предпочитали находиться во втором бараке, но и гордились этим. Прюитт тоже был бы горд этим, и теперь ему хотелось побыстрее оказаться во втором бараке.

Прюитт молча сидел на полу около своей койки, пока не раздался сигнал о выходе на работу. Окружавшие его, видимо, чувствовали его пренебрежительное к ним отношение и не вступали с ним в разговор.

Никто из заключенных не разговаривал с пострадавшими. Впрочем, сами пострадавшие были, видимо, рады тому, что их оставили в покое. Толстяк после ухода Джадсона вдруг повалился на нары и громко зарыдал. Первый из пострадавших, которого Джадсон ударил по ноге, сразу же после ухода начальства сел на нары, разулся и долго тер больную ногу, время от времени негромко поругиваясь.

Фермер из Индианы задумчиво глядел на свою полку, как бы раздумывая, почему там не оказалось нужной тряпки.

Прюитт холодно наблюдал за всеми тремя, размышляя над тем, как сложится судьба этих людей в дальнейшем. Он твердо решил проследить за этим.

Неделю спустя толстяка назначили работать на кухне помощником повара. Еще через пару дней его перевели в первый барак, где размещались завоевавшие доверие начальства заключенные, и Прюитт его больше не видел.

Заключенный с больной ногой два дня спустя набрался смелости пойти в лазарет, и там выяснилось, что у него перелом кости на ступне. Врач, осмотрев заключенного, отправил его в тюремный госпиталь, написав в справке, что перелом явился следствием удара камнем во время работы в каменоломне. Через четыре дня этого парня вернули в барак, и в конце концов он оказался вместе с Прюиттом во втором бараке, где они крепко подружились.

Парень из Индианы весь день оставался в трансе. Его пришлось вести на работу и даже в столовую. В каменоломне ему вложили в руки кувалду, и он простоял весь день на одном месте, размахивая ею как безумный. На следующее утро он вдруг затеял драку, но его успели быстро скрутить. После этого успокоился и больше уже никому хлопот не доставлял.

Так закончилась эта история. Потом Прюитт стал свидетелем нескольких других случаев наказания заключенных, и чувство пренебрежения к товарищам по бараку начало у него постепенно исчезать. Именно это и испугало Прюитта — он стал бояться, что ему уже не захочется во второй барак. Прюитт презирал майора Томпсона и Фэтсо, презирал и боялся их. Он презирал и наказанных заключенных за то, что они безропотно позволяли над собой измываться. Он никак не мог понять происходящее, не мог понять, кто виноват во всем этом. Анджелло, тот винил армейские порядки и ненавидел службу в армии. У Прюитта этой ненависти к армии не появилось даже здесь, в тюрьме. Прюитт вспомнил, как однажды один человек утверждал, что виной всего зла — социальная система. Но разве существующая в стране социальная система не самая лучшая в мире? Нет, на этот счет у Прюитта не возникало сомнений. Но он чувствовал, что если в ближайшее время не найдет главного источника зла, то станет ненавидеть всех вокруг.

Когда на третий день утром Анджелло выпустили из карцера, Прюитт поделился этими мыслями с ним и признался, что у него пропадает презрение к товарищам по бараку и что это его серьезно беспокоит.

— Я понимаю, — с улыбкой на израненном лице сказал Маггио. — То же самое было со мной. Я даже стал опасаться, что окажусь в числе примерных заключенных.

— Точно, — подтвердил Прюитт.

— Все это пройдет, когда ты сам окажешься пострадавшим, — убеждал друга Маггио.

— Но со мной пока ничего не случилось, если не считать первого разговора с Томпсоном.

— Я рад, что нахожусь во втором бараке, — сказал Маггио. — По крайней мере они зпают, кто я такой. И когда ты попадешь во второй барак, с тобой тоже будет полная ясность. И никаких угрызений совести у тебя не останется. Избежать наказаний здесь нельзя.

Анджелло зло улыбнулся, и на его лице отчетливо проступил новый шрам, только что полученный им в карцере. Левая бровь был рассечена, и глубокая борозда пролегла вдоль всей щеки. От этого левая бровь казалась как-то неестественно вздернутой вверх.

— Поэтому тебе, Прю, нужно побыстрее оказаться во втором бараке. Тогда ты успокоишься.

Анджелло посоветовался с Джеком Мэллоем насчет перевода Прю во второй барак, и Мэллой полностью согласился с его планом. Ои сказал, что это лучший вариант, чтобы попасть во второй барак. По его мнению, за беспорядок на полке могли наказать и даже посадить в карцер, но не обязательно перевести во второй барак. Предложенный Маггио план не мог окончиться неудачей потому, что тюремные власти строго относились к любым жалобам на питание. Это значило, что не придется повторять жалобы несколько раз, «чтобы добиться перевода. Мэллой был в этом абсолютно уверен.