Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность

Распад семьи там, где семья еще что-то значит, для всех всегда трагедия. Единственное отрадное явление во всем этом то, что оставшийся в живых член семьи становится совершенно свободным и может претворять в жизнь свои честолюбивые планы.

Умирая, мать заставила Прю дать ей одно обещание.

— Обещай мне только одно, Роберт… — прохрипела она. — Ты унаследовал от отца гордость и выдержку, и я знала, что тебе это пригодится в жизни. Но если бы не я, либо отец убил бы тебя, либо ты его. А теперь некому уже будет вас разнять…

— Я обещаю тебе сделать все, что ты захочешь, ма, все, что ты скажешь, — ответил Прю в оцепенении, видя, как мать умирает у него на глазах. Он смотрел на нее в каком-то смутном неверии, ожидая, что вот-вот появятся особые знамения, признаки бессмертия ее души.

А мать хрипела, ей не хватало воздуха, и слова с трудом вырывались из ее груди.

— Обещание у постели умирающего — самое святое, и я хочу, чтобы ты обещал мне это перед моей смертью. Обещай, что ты никогда никого не тронешь без надобности, не обидишь ни одной живой души, если тебя не вынудят обстоятельства.

И Прю дал клятву.

— Я обещаю, — сказал он, все еще ожидая ангелов бессмертия. — Тебе страшно, мам?

— Дай мне руку, мой мальчик. Ты обещал эго своей умирающей матери и никогда не нарушишь обещания.

— Да, мам. — Он осторожно дал ей руку, но быстро отдернул, боясь холодного прикосновения смерти, которую увидел в строгих чертах матери, и, как ни старался, не мог найти ничего красивого, возвышенного или торжественного в этот момент возвращения человеческой души к ее создателю. Он еще некоторое время ждал знаков бессмертия. По но было ни явления ангелов, ни землетрясения, ни столкновения миров во вселенной. Только позже, когда он много раз думал об этой первой смерти, которую пережил, он понял, что же было самым важным и возвышенным во всем этом. Его мать в минуту предсмертного страха думала о нем, Прю, о том, что будет с ним, а вовсе не о себе. После этого он стал часто думать о собственной смерти, о том, как она придет к нему и что он почувствует в тот момент, когда поймет, что вот этот вздох — его последний вздох на земле. Трудно было представить себе, что он, Прю, тот центр, вокруг которого вращается весь знакомый мир, перестанет существовать, по он знал, что это неизбежно, и принимал эту неизбежность. И еще он надеялся, что встретит свой смертный час с таким же великолепным безразличием к собственной судьбе, как и его мать. Он чувствовал, что именно в этом кроется то бессмертие души, признаков которого он тогда так ждал и не дождался.

Мать его была воспитана в духе старых принципов, хотя и жила в современном мире. Правда, она была отделена от него окружавшими долину горами. И знай она, к чему приведет обещание, данное ее сыном, и как все повернется в его жизни, она никогда не попросила бы его об этом. Такие клятвы давали люди, жившие в то старое, забытое время, когда все было яснее, проще, бесхитростнее.

Через три дня, после того как Прю исполнилось семнадцать лет, он поступил на службу в армию. Раньше Прюитт уже несколько раз пытался попасть в армию в разных городах, но по молодости его не брали. И он снова становился на время бродягой и снова пытался попасть в армию. Наконец в 1936 году, когда Прюитт бродил по городам восточного побережья Штатов, мечта его сбылась — его взяли в армию и отправили в форт Майер.

Именно там, в форте Майер, Прюитт выучился боксу, а не просто драке. Он действительно был очень подвижным даже для своего веса, а тогда он выступал в наилегчайшем, и не всякий боксер даже более тяжелого веса имел такой сильный удар, как Прю. Он понял, что в армии у него есть будущее, благодаря боксу Прю в первый же год службы получил звание рядового первого класса, что считалось даже у солдат, отслуживших первые три года, каким-то пороком. Это повышение в первый год службы говорило само за себя. У Прю был талант боксера.

Там же, в форту Майер, Прю впервые взял в руки горн. Он был тогда так потрясен, что тут же решил бросить боксерскую команду и стал проситься на учебу в команду горнистов. Он не любил медлить, когда ему становилось ясно, чего он хочет. А поскольку ему было еще далеко до боксера первого класса, то тренер не считал нужным его удерживать. И ребята не восприняли его уход как какую-то потерю для команды. Они считали, что у него не хватит сил и выдержки, чтобы стать чемпионом, как Лью Дженкинс из форта Блисс или как, например, они сами, когда пройдут через все испытания. И его спокойно вычеркнули из списка боксеров.