Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность

— Ну что ж, — сказал Уорден, резко отойдя от зеркала. Он взял с койки рубашку, снова надел ее и застегнул. — Пойдем!

— К Чою? В самом деле? — удивился Пит.

— Да, да. А почему бы и нет? Ты сам сказал: за каким дьяволом ехать в город?

— Я думал, что ты разыгрываешь меня, — сказал Пит, широко улыбаясь беззубым ртом. Он поднялся с койки: — Черт с тобой, Милт. Пойдем.

Они прошли через опустевшую казарму. Уорден на ходу расстегнул пояс брюк, заправил иод него рубашку, снова застегнул, завязал галстук. Шагавший за ним Пит с воодушевлением рассуждал:

— Возьмем целую коробку пива в банках. Может, посидим сегодня па кухне? Я не люблю в день получки сидеть вместе со всеми этими молокососами, Милт. А может, нам лучше взять четыре или пять кувшинов с пивом и выйти с ними на свежий воздух? Может, так будет лучше? Подожди минутку, — вдруг вспомнил он. — Я же должен взять эти проклятые зубы!

Не говоря ни слова, Уорден остановился, закурил сигарету, оперся спиной па перила веранды, скрестил ноги, заложил руки под мышки и неожиданно замер неподвижно, как гранитная статуя.

Когда вернулся Пит, он стоял все так же неподвижно. Единственным признаком того, что это живой человек, была ярко-красная точка горящей сигареты.

— Беда твоя в том, Пит… — казалось, что этот злой голос исходит не от человека, а от горящей сигареты, — что ты ничего не видишь дальше своего сопливого носа. Чтобы не думать о серьезных вещах, ты занимаешь себя разными мелочами и решаешь такие пустяковые проблемы, как, например, взять или не взять с собой эти проклятые зубы, на тот случай если ты собираешься пойти к какой-нибудь кошечке. Ты поступаешь точно так же, как эти проклятые домохозяйки в церковном приходе моего брата, которые мажутся, красятся и прихорашиваются, перед тем как пойти на исповедь. В то время когда весь этот проклятый мир чуть ли не взлетает к чертовой матери, ты возвращаешься для того, чтобы взять свои поганые челюсти. Почему бы тебе не пойти в нашу церковь и не простереть руки к небесам и вместе с полковым священником не помолиться за мир? Возраст у тебя для этого вполне подходящий, да и недуги тебя снедают.

Занятый прилаживанием своих зубов, Пит так был ошеломлен этой тирадой, что замер на место — с открытым ртом, с засунутыми в него протезами и прилаживавшими их большими пальцами рук, с расширившимися от изумления зрачками.

— Это из-за тебя в Германии фашисты, — поучал его все тот же, как будто исходящий от сигареты голос. — Это из-за тебя фашизм скоро придет и в нашу страну. Придет, после того как мы вступим в войну, потаскаем каштаны из огня для остального мира и выиграем войну для Англии. А ты посиживаешь с Маззиоли и всякими другими выслуживающимися писарями и занимаешься разными рассуждениями. На любую тему, лишь бы поболтать. Удивляюсь, черт возьми, почему ты не посещаешь по вторникам литературный клуб, как ирландские леди в церковном приходе моего брата. Ух вы, интеллигенция!

Неподвижный силуэт неожиданно оторвался от перил, метнулся в сторону и устремился к лестнице. Щелканье ног по ступенькам напоминало дробный стук ног боксера, тренирующегося со скакалкой.

— Пошли, болван! — крикнул Уорден. — Какого черта ты ждешь еще?!

Пит закончил прилаживать зубные протезы, пошевелил челюстями, чтобы протезы встали на место, и, недоуменно покачав головой, последовал за Уорденом.

— А что делаешь ты, черт тебя возьми, — возмущенно спросил он Уордена, догнав его во дворе. Всего несколько минут назад Пит предвкушал, как хорошо они с Уорденом проведут этот вечер, по-приятельски побеседуют о том о сем, а теперь его почти душили слезы обиды. — Ты но занимаешься мелочами и не решаешь пустяковых проблем?

— Конечно не занимаюсь, — ответил Уорден. — То есть тоже занимаюсь. Только, пожалуйста, не кричи, я не глухой.

— Тогда чего же ты читаешь мне проповедь? И я вовсе не кричу. И потом, что ты имеешь в виду, когда говоришь о вступлении в эту войну и о победе? Мы все готовы к войне, за исключением разве того, что не можем послать войска.

— Конечно, — согласился Уорден. — В этом-то все и дело.

— А может быть, русские и немцы подерутся друг с другом, поубивают друг друга, а нам и делать будет нечего. Во всяком случае, похоже, что так оно и будет!

— Отлично! — подхватил Уорден. — Превосходно! Чем больше убитых в мире, тем лучше для меня. Тем больше пива достанется на мою долю. О чем ты, собственно, споришь?

— Чего ты несешь какую-то несуразицу? Я не спорю. Эго ты споришь, ты начал весь этот разговор.