Элис Уокер - Цвет пурпурный

Как раньше это вряд ли, написала я.

Сили, говорит она, скажи мне, ты любишь меня? На коленки встала и слезами заливается. А мне так больно, невозможно передать как. Почему сердце не останавливается, раз так больно? Што ж поделать, женщина же я все-таки. Я люблю тебя, говорю ей, что бы ни случилось, и что бы ты ни сделала, я люблю тебя.

Она еще немного похныкала, головой к моему стулу прислонившись. Спасибо, говарит.

Я не могу больше в твоем доме оставаться, говарю я ей.

Но, Сили, говорит она, как ты можешь меня бросить. Ты же мне друг. Я люблю этого мальчика, и мне ужас как страшно. Он треть меня по возрасту, столько же по толщине. И даже по цвету. Она попробовала засмеяться. Знаешь, придет время, он мне сделает больнее, чем я тебе сейчас. Не уезжай, пожалуйста.

Тут в дверь позвонили. Шик вытерла слезы и пошла открывать. Открыла, увидела, кто там, и сразу вышла. Слышу, машина от дома отъехала. Я пошла спать, но и сон не наведался ко мне в эту ночь.

Молись за меня,

Твоя сестра Сили.

Если я еще жива, так это потому што смотрю, как Генриетка цепляется за свою жизнь. Ох, как она воюет. Когда у ей приступ, она так вопит, мертвых подымет. Мы ее лечим, как ты мне писала африканские своих лечат. Кормим ее ямсом каженный день. Нам, конешно, как всегда везет, она терпеть не может ямс. Отбивается от ево как может. Народ по всей округе придумывает всякие кушанья, только лишь бы на вкус были не как ямс. Притаскивают тарелки козлятины с ямсом, яиц с ямсом, требухи с ямсом. А суп? Мой Бог, разве што из ботинок суп не варят. Генриетка заявляет, будто все равно чует ямс, и запросто может тарелку из окна выкинуть, ежели заподозрит неладное. Мы ей говорим, потерпи, настанет день и не будешь есть ямса, а она говорит, чтой-то не шибко торопится ентот ваш день. А пока суставы у ей распухли, она вся горит, и жалуется, будто в голове у ей белые человечки молоточками стучат.

Нынче я часто Мистера __ вижу, как он приходит Генриетту навестить. Он тоже выдумывает всякие хитрые рецепты, например, арахисовое масло из ямса. Мы сидим у камина с Харпо и Софией, в вист играем, а Генриетта с Сюзи Кью радио слушают. Случается, он меня и домой отвезет на своей машине. Он так и живет в своем маленьком домишке, уже и дом на ево стал похожий, за стоко-то лет. На веранде у ево два стула с прямыми спинками, к стене припертые, стоят. На перилах горшки с цветами. Только нынче домик у ево выкрашеный, беленький да чистенький. А отгадай-ка, што он собирает себе для забавы. Ракушки. Ракушки улиток и всякие ракушки из моря.

Кстати сказать, из-за ентих ракушек я впервые внутрь дома опять зашла. Он Софии рассказывал, какая у ево есть новая раковина, будто ежели ее к уху приложиш, слышно, как море шумит. Мы пошли взглянуть. Она большая, тяжелая, пестрая как курица, и точно, в ей волны шумят. Мы-то тут моря никогда не видели. Мистер __ читал в книжках. Он и раковины заказывает по книжкам, их у ево повсюду навалено.

Он не очень о своих раковинах распространяется, зато как в руки берет, словно дар с неба обрел.

У Шик, помню, раковина была, говорит, Давно, как мы только познакомились. Такая большая, белая, как веер. Она еще любит ракушки?

He-а, говарю, она теперь слоников любит.

Он подождал, не скажу ли я еще чево, потом раковины на место убрал, и спрашивает меня, А ты чево-нибудь такое любишь?

Я птиц люблю, говарю.

Знаеш, говорит, ты мне всегда птицу напоминала. Давно, как ты приехала сюда. Такая тощая была, не приведи Господь, говарит. И чуть что случится, ты, бывало, встрепенешься, будто вот-вот улетишь.

Значит, видел, говарю.

Видеть-то видел, сказал он, да дурак был, не откликнулся.

Да, говорю, мы это пережили.

А знаешь чево, ведь мы еще муж и жена, гаворит.

Не-е, говарю, никогда ими не были.

Ты хорошо выглядиш, как в Мемфисе пожила, сама знаеш небось, гаворит.

Ну да, говарю, Шик обо мне заботится.

Чем ты там зарабатываешь? спрашивает.

Брюки шью, говарю.

То-то я замечаю, вся родня брюки твоего пошива носит. Так ты што, и на продажу шьешь?

Именно, говорю. Я еще тут начала. Надо было чем-то руки занять, штобы тебя не убить.

Он в пол уставился.

Шик мне первую пару помогла сшить, говорю. И как дурочка, заплакала.

Скажи мне правду, Сили, говорит он, Я тебе не приглянулся, потому што я мущина.

Я нос высморкала. По мне так, сними с вас портки, все мужики на лягушек похожие. Как ни ласкай, лягушки они и есть.

Понятно, говорит.

Как домой добралась, мне так тошно стало, в пору только спать круглые сутки. Пробовала с новой задумкой своей, брюками для беременных, повозиться, но от одной мысли, што кто-то может быть беременный, слезы полились.