Элис Уокер - Цвет пурпурный

Он тебя спросит, кто ты такая, ты ему напомни. Скажи, какая ты была вся в счастье, когда он тую монетку тебе дал.

Уж пятнадцать лет прошло, Мышка говорит, он и забыл, поди.

Пусть он в тебе своих, Ходжесов, признает. Тогда и вспомнит, Одесса говорит.

Скажи, ты лично считаешь, што все должно быть по справедливости. И што с Софииным мужем живешь, не забудь сказать. Энто Шик говорит. И про счастье Софиино, што она в тюрьме, а не в прислугах у белой женщины обязательно вверни.

Я не знаю, говорит борец, по мне так это всё хитрости дяди Тома [2] Герой романа Харриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома». .

Шик хмыкнула. Ну и што, што дядя Том, говорит, какой никакой, а все-таки дядя.

Бедная Мышка еле домой прихромала. Платье порвано, шляпки вообще нет, каблук на одной туфле сломан.

Чево случилось, спрашиваем.

Признал во мне своих. Вот и обрадовался.

Харпо из машины вышел и к крылечку подошел. Чево же энто такое, люди добрые, говарит. Жену в тюрьму посадили, бабу мою изнасиловали. Взять што ли ружье, да пойтить их всех перестрелять к свиньям собачьим, да здание подпалить.

Замолкни, Харпо, я рассказываю, Мышка говорит.

И рассказала.

Он меня сразу признал, говорит, только я в дверях возникла.

Чево сказал, мы все хором спрашиваем.

Чево тебе надо, сказал. Я ему говорю, пришла мол я, потому как интерес имею, штобы все было по справедливости. Он опять спрашивает, Чево надо?

Я тогда сказала, как вы все мне велели. Будто Софии еще мало досталось. Будто ей в тюрьме не жизнь, а малина, как она есть баба здоровенная. Ей чево угодно, лишь бы только к белым в услужение не угодить. Ежели хотите знать, с тово весь сыр-бор и начался, говарю. Мэрова жена желала, штобы София к ней в прислуги пошла. София ей сказала, мол, даже и близко никаких белых не хочет, не то што в прислуги идтить.

Вот как, говорит он, а сам на меня пялится.

Да, сэр, говорю. В тюрьме-то ей самое то. Только и знает, што стирать да гладить, прямо как дом родной. Шесть детей у ее, вы же небось в курсе.

В самом деле? говорит. А сам ко мне подошел и о стул мой облокотился.

Ты чья будешь, спрашивает.

Я ему назвала маму мою, бабушку, дедушку.

А папаша твой кто, спрашивает. Чьи глаза-то у тебя?

Нет у меня отца, говорю.

Да ладно тебе, говорит. Я кажется тебя раньше где-то видел.

Да, сэр, говорю. Лет с десять назад, я еще девчонкой была, вы мне монетку подарили. Уж будьте уверены, я вам по гроб жизни благодарная.

Что-то не припомню, говорит.

Вы еще к нам заходили с маминым знакомым, Мистером Джимми.

Тут Мышка на нас на всех посмотрела, вздохнула глубоко и чево-то забормотала.

Давай говори, Одесса ей говорит.

Да-да, Шик говорит. Ежели ты нам боишься сказать, кому еще остается? Богу что ли?

Снял он с меня шляпку, Мышка говорит. И велел платье расстегнуть. Тут она голову опустила и лицо руками закрыла.

Боже ж ты мой, Одесса говорит. Дядя ведь он тебе.

Он сказал, кабы он был мне дядей, то был бы грех. А так просто шалость. С кем не бывает.

Она к Харпо повернулась. Скажи, Харпо, говорит, ты любишь меня или мою светлую кожу?

Тебя люблю, Харпо говорит. Мышечка моя. На колени встал и обнять ее норовит.

Встала тут Мышка. Меня зовут Мария Агнесса, говарит.

Через полгода после похода в тюрьму Мария Агнесса запела. Сперва Шиковы песенки, а потом и свои начала придумывать.

У ей такой голосок, никто бы и не подумал, будто можно таким голосом петь. Таким слабеньким, тоненьким, на кошачье мяуканье похожим.

Не успели мы оглянуться, как привыкли к ее писку. Не успели еще раз оглянуться, как уже пондравилось.

Харпо не знает, чево и думать.

Смешно, говорит он мне и Мистеру __, И откуль чево взялося. Што твой граммофон, стоит в углу, молчит как могила, а пластинку поставили и ожил.

Скажи-ка, злая она еще на Софию, што та ей зубы выбила? Я спрашиваю у него.

Злая. Так злись не злись, што с тово? Она ж не злыдня какая, понимает, как теперича Софии туго приходится.

А с детьми она как? Мистер __ спрашивает.

Любят ее. Она им во всем потакает. Чево хочут делают у ей.

О-о, я говорю.

Не боись, говорит, в случае баловства Одесса с сестрами завсегда им выволочку дадут. У их не забалуешь. Как в армии.

А Мышка поет себе: