Максим Михайлов - Плач серого неба

Но сначала он пристально смотрит на лицо ночной гости. На ставшее вдруг безмятежным и гладким лицо.

Некоторые просыпаются от нежного поцелуя возлюбленной, будь то любовь всей жизни, или только одной ночи. Кто-то просыпается от гула в голове и похмельного храпа той, чья привлекательность осталась во вчерашнем вечере. А некоторых будит некий древний инстинкт, сообщающий, что светило заступило на пост. Обычно я из последних. Но сегодня меня разбудило пренеприятнейшее ощущение: как будто кто-то заботливо клал мне под щеку мягкую подушку, да сослепу перепутал и подсунул матерого ежа. Проморгавшись, я взглянул на отражение в пустом кувшине из-под сока. Даже в полупрозрачном, изогнутом стекле было заметно, что мое лицо гораздо темнее, чем полагается уважающему себя сыщику, который иногда появляется в приличном обществе. Я потер рукой щеку, удостоверился, что щетина превратилась в подлинное безобразие, и решил как можно скорее с ней разобраться. Увенчанный кисточкой шнур легко ушел вниз, и где-то, наверное, прозвонил колокольчик. Я сел, бессмысленно уставился в стену и принялся ждать.

Несколько сегментов спустя ожидание мне прискучило и я принялся удивляться. Минувшим вечером мне показалось, что в усадьбе Хидейка очень расторопные и вышколенные слуги. Утро же изо всех сил убеждало в обратном. Я покачал головой, натянул рубашку и брюки, вздрогнул от резкого хлопка подтяжек, зашнуровал ботинки (в полусне это оказалось делом не столь трудным, сколь долгим). На всякий случай дернул за шнур еще раз и прислушался. Торопливых шагов забывчивого слуги слышно не было, так что я с неспокойной душой вышел в коридор. Первым делом необходимо было разыскать бритву.

Но нашел я, к превеликой своей досаде, лишь пару сторожевых лис, да мальчишку-прислугу, который со всех ног мчался по коридору. Лицо у пацана было знакомое, — минувшим вечером он был среди теней, прислуживавших за ужином, — но сейчас каждое его движение было пронизано некоей целью, столь важной, что юнец не трудился смотреть ни по сторонам, ни под ноги. А так как именно в тот момент мы с крупным бурым лисом собирались насторожено разминуться, куча-мала получилась изрядная. Обиженный зверь взвизгнул, в сердцах тяпнул мальчонку за икру, а после убежал от сотворенного греха подальше и принялся яростно вылизывать отдавленную лапу. Я же помог слуге подняться.

— Простите, мастер, — бормотал бедняга, сконфуженно поблескивая клыками. Видимо, каор, хотя лицо слишком человеческое. Скорее, какой-нибудь квартерон. — Виноват, не хотел. Спешить надо, господин…

— А ну, погоди. Давай в двух словах: что стряслось? Почему так тихо? Куда все пропали?

— Да как же вы не знаете? — изумленно вытаращились глазищи, желтыми искорками намекая на мою правоту, — господина Хидейка того…

— Как это того?!

— Ну, того, чуть не прибили нынче ночью. Насмерть.

— Чуть? — я почувствовал, как мгновенно затянувшийся где-то внутри узел пополз, развязываясь.

— Ну да! Доктор и полиция уже, почитай, оборота три с ним сидят. А он и говорить-то не может.

— Полиция уже здесь? Которая?

— Магическая, ясен день. Мирские тоже приходили, но магполы их погнали. Не их, мол, кон… ком… коптененция, — он ухмыльнулся, довольный обретением сложного словечка, — так и сказали. А мы все смотрим, как бы кто лишний в усадьбу не пробрался или наружу не выбрался, у кого этой ко… коптенции нету. Ну и вот, — мальчишка выразительно качнул чудесно удержанным подносом, на котором, сейчас слегка покосившись, стояла круглая железная миска, плотно закрытая промокшей тряпкой. От миски шел густой и ароматный пар, — на подай-принеси работаем.

— Слушай, — мысль созрела внезапно, — давай поднос, я отнесу, только скажи, куда. А ты пока… постой, на улицу-то вас выпускают?

— А как же. У ворот старый Мураг стоит, он пропустит ежели чего. А чего?

— Можешь сбегать на площадь Порядка и передать записку одной душе?

— Ну-у-у-у… — паренек многоопытно закатил глаза и сыграл лицом крайнюю занятость.

— За мной не заржавеет, — я поискал в кармане и добыл полновесный медяк, — этого тебе хватит?

— Ну-у-у?.. — попытался было хитрец.

— Не наглей! — оборвал я, — адрес запомнил?

— А то ж! — глаза мальчишки разгорелись.

— Хорошо. Шустро обернешься — добавлю еще. Но легковесную, а то разоришь. Пойдем, я пишу быстро.

Да и что там было писать? Пара строчек с обещанием зайти почти не заняли ни времени, ни бумаги. Маленький квартерон убежал с запиской, а, я подхватил не успевшую остыть посудину, водрузил на поднос и отправился искать Хидейка.