Мартин Мюррей - Как сделать птицу

— Ты ведь даже не причесываешься, Манон. А чего бы тебе велосипед не попросить? Ведь он тебе и вправду нужен.

— Жди больше. Так они и купят мне велосипед.

— Что да, то да, но попросить можно. А там — как пойдет, — заключил Эдди.

Я не получила ни того, ни другого. Мне подарили книгу о лошади по кличке Национальный Бархат.

После того как я побывала в комнате Люси Брикстон, я стала фантазировать, что у меня есть своя собственная комната. В искусстве пофантазировать мне не было равных, возможно, потому, что у меня было более чем живое воображение, но и с таким воображением очень трудно сделать вид перед самой собой, что в нашей комнате есть хоть какая-то элегантность. Мы с Эдди жили в одной комнате, которую и комнатой-то было трудно назвать. Раньше это была просто веранда, но теперь у нее были и стены, и окно с видом на загон для лошадей. Однако видно из окна было плохо, потому что прямо напротив него росло старое дерево мелалеука. В комнате был скошенный деревянный потолок темного цвета, а внизу не хватало одной из обшивочных досок, так что в том месте, где стена смыкалась с полом, зияла большая щель. Через эту щель можно было увидеть землю под домом, что кажется очень романтичным в шесть лет и несколько убогим в семнадцать. На полу лежал линолеум, под которым скрывались старые газеты. Иногда Эдди перед сном зачитывал их вслух. У нас была двухэтажная кровать. Я спала внизу и любила иногда помучить Эдди, пихая ногами его матрац и превращая его в холмы, вздымающиеся между досками, на которых он лежал. Еще там был громоздкий, трещавший по всем швам и словно разинувший рот комод, книжная полка желтого цвета, проигрыватель, когда-то принадлежавший Айви и Бенджамину, и пять пластинок, подаренных нам на дни рождения. Все это не имело ничего общего с комнатой Люси, белой, выдержанной в одном стиле и какой-то цельнокроеной. У нее в комнате было аж две кровати, хотя жила там одна Люси, но самым замечательным было то, что там было всегда тепло. В полу были проделаны вентиляционные отверстия, через которые подавался теплый воздух, и в ее комнате можно было преспокойно сидеть в одной ночнушке. Эдди свернул одеяло и заткнул им щель в полу нашей комнаты, чтобы победить сквозняк, но это не очень-то помогло. Иногда мы спали в шапках.

Папа уходил на работу очень рано, когда мы еще спали. Он заходил к нам и будил нас, чтобы попрощаться.

— Пап, ну что, тебе обязательно надо нас будить? — стонал Эдди.

— А как еще я могу сказать вам «до свидания»? — говорил он.

Он целовал нас и уходил. Так было каждый день, и, когда он уходил, Эдди начинал ворчать, а я не жаловалась. Мне нравилось, что меня будит папа. Мне нравилось, что меня будят именно так, как это делает он. Эдди говорил, что я сущий младенец.

— Все равно, зачем говорить ему «до свидания», если ты снова его увидишь, когда он вернется домой? — недоумевал Эдди.

— Не знаю, — ответила я. — Просто приятно говорить «до свидания».

Во всем этом были надежность и постоянство. Я знала, что это произойдет, и это действительно происходило, и мне это нравилось. Это было как дважды два четыре.

— Ты прямо какой-то бессердечный, Эдди, — сказала я, но он уже снова заснул. Эдди не нуждался в опоре на что-нибудь прочное, как нуждалась в этом я. Он был более нормальным. Начать с того, что он даже не хромал.

Иногда в том, что я начала хромать, я винила самого Эдди, или же автобусную остановку, иди даже ту старуху с остановки. Я не пришла к окончательному заключению, кто же из них был по-настоящему в этом повинен, мне было легче переводить ответственность с одного на другого и никогда толком не знать, на кого же следует сердиться больше всего. Обычно я останавливала свой выбор на старухе, которая в чистом виде продемонстрировала типичное отношение ко мне Филомены. И, поскольку я ее больше никогда не встречала, я могла вести с ней воображаемые яростные диалоги.

Пока мы ждали, когда придет наш старый школьный автобус, Эдди придумал одну игру. Его идея заключалась в том, что надо было прыгнуть с кирпичной стены: ухватиться за крышу навеса, раскачаться и спрыгнуть. Со стороны, когда Эдди это проделал, все выглядело очень просто. Он был, конечно, выше меня, и прыгал он лучше. Но я тоже хорошо прыгала. И прыжок-то и в самом деле у меня получился. Я вскарабкалась на стену и прикинула, какое расстояние надо преодолеть. Не больше, чем приличных размеров лужа, а я их легко перепрыгивала. Пугала, в этом деле только высота.