Банана Ёсимото - Амрита

Как ни посмотри – мой брат был ребенком, а детям, как известно, не место в баре. Поэтому я усадила его на самое дальнее место за стойкой, чтобы он не сильно отсвечивал. Постепенно начал прибывать народ. Работы было много, и у меня не оставалось времени на то, чтобы развлекать Ёшио. Он уже прочел от корки до корки какой-то молодежный комикс и теперь сидел с отсутствующим видом.

– Хочешь домой? – спросила я.

Он отрицательно покачал головой.

Пришлось принимать меры. Я достала из холодильника гордость нашего заведения – ледяную сангрию, собственноручно приготовленную хозяином. Сангрия была сладкая и вкусная, брат пил ее большими глотками. Я с удовольствием к нему присоединилась. Раздражение прошло, на душе полегчало.

Может, оттого, что он выпил, может, оттого, что снова оказался среди людей, но ближе к ночи брат начал возвращаться к жизни. Это снова был он, мой родной братишка, – глаза у него заблестели, лицо просветлело.

Лицо вообще штука удивительная.

По лицу сразу видно, потерял человек душу или нет. Если не потерял, если душа на месте, то лицо излучает мягкий свет. Свет любви.

Глядя на брата, я успокоилась. Расслабилась. Не знаю, может, и мое лицо тоже прояснилось.

И еще я кое-что поняла. Дело не только в бассейне, – просто, когда с тобой под одной крышей живет несвободный, скованный страхом человек, это неизбежно сказывается и на тебе.

Думаю, что хозяин меня пожалел из-за брата. Так или иначе, в двенадцать он сказал, что справится сам и что, если я хочу, могу отправляться домой. Я с радостью воспользовалась его предложением.

Хотя бы из-за этого стоило взять Ёшио с собой.

– Я слышу голоса, – неожиданно сказал брат, когда мы вышли на улицу.

«Ну вот, приехали», – подумала я.

В книжках по детской психологии всегда пишут, что, если грубо оборвать ребенка, который в чем-то вам признается, это может привести к стрессу и другим ужасным последствиям. Но я и не собиралась никого грубо обрывать. Я интуитивно чувствовала, как нужно себя вести, чтобы все было хорошо. В конце концов, мы же брат и сестра, а не чужие люди.

– И что они говорят? – спросила я.

Брат ответил не сразу. Наверное, ему трудно было об этом говорить. Он глотнул немного холодного чая, только что купленного в ближайшем автомате, и медленно заговорил:

– Да обо всем на свете. Иногда шепотом. Иногда орут. Или бормочут. И женские голоса, и мужские. Спорят, перебивают друг друга.

– А когда это началось? Когда ты роман решил написать?

– Немного раньше, – сказал он, нахмурившись. – Только вначале они редко разговаривали, а сейчас почти все время. Такой шум в голове.

– Теперь понятно, почему ты устал.

– Иногда они мне приказывают, иногда музыку слышу. Или вижу какие-нибудь картинки… Помнишь, я оказался в твоем сне? Когда я сплю, еще куда ни шло. Потому что сон – это ведь тоже картинка, то есть вроде как привычнее. Но наяву… Весь этот шум – мне иногда кажется, что я вот-вот сойду с ума.

– Оно и понятно. А сейчас ты что-нибудь слышишь?

Брат на секунду замолчал, прислушиваясь.

– Сейчас нет. Только шорохи какие-то.

– Слушай, может, ты превратился в радиоприемник?

– Может быть. Не знаю. И главное, я же никому не мог об этом рассказать… Вот ты мне веришь?

– Верю, конечно, но… Ты не можешь конкретнее объяснить? Это словно кто-то в тебя вселился, что ли? Сидит в твоей голове и все время чего-то от тебя хочет?

– Не-ет… Не так, – брат покачал головой. – Ну вот, например, один раз я слышал молитву североамериканского индейца.

– Что-что?

– Сейчас попробую объяснить. Я шел из школы и вдруг услышал голос. Низкий мужской голос, который что-то говорил. Ну, я прислушался и постепенно начал разбирать слова. «Вот я стою перед тобой, я – человек, один из твоих многочисленных сыновей. Я мал и слаб…» – и так далее и тому подобное. И он повторяет это раз за разом. Я побежал скорее домой, записал все, чтобы не забыть. Все время, пока я писал, он продолжал говорить. Я сразу понял, что это молитва. Но я ее ни разу не слышал до этого… А потом я как-то зашел в библиотеку, и мне попалась на глаза историческая книжка. Я начал ее листать и вдруг увидел эту молитву. Она в книжке была напечатана. Веришь? Ну прямо слово в слово. Оказывается, эта молитва была написана на могиле безымянного индейца. Известная какая-то молитва.

– А индеец ее тебе по-японски говорил?

– Я не знаю. Наверное, по-японски, – ответил брат.

Что я могу ему сказать? Тут уже не важно, правда это или вымысел и как называется эта болезнь… Бедный, бедный мой братик…