Елена Хаецкая - Синие стрекозы Вавилона

Ицхак вжал его обратно в диван.

— Сидеть, — властно сказал мой шеф. — Мы еще не закончили.

Учитель Бэлшуну затих. Выслушал все об Энкиду. Не поверил. Выслушал еще раз. Опять не поверил.

— Цира! — крикнул Ицхак.

Наверху не пошевелились. Ицхак повернулся к Луринду.

— Смоковка, позови Циру.

Луринду безмолвно повиновалась.

Цира спустилась по лестнице. Более кислого лица я у нее никогда не видел. Глядя в сторону, молвила:

— Ну.

— Покажи учителю Бэлшуну магический прибор.

— Сейчас.

И неторопливо повернулась обратно к лестнице. Поднялась. Цок-цок-цок. Мы ждали. Повозилась там, наверху. Снова спустилась, на этот раз с ящичком в руках. Протянула ящичек Ицхаку.

Полстражи ушло на ознакомление учителя Бэлшуну с магическим прибором. Изя не торопил его. Усердно пичкал кофе и комплиментами. Уговаривал. Ворковал.

Луринду под шумок незаметно убрала мешок и веревки, чтобы не травмировать психику нашего будущего провожатого.

Несмотря на уксусный вид, Цира торжествовала. Учитель Бэлшуну — это просто учитель Бэлшуну. Ну, царь Хаммурапи в одном из воплощений. Подумаешь! А она, Цира, — великий Энкиду! Вот так-то. Другой раз будет думать, прежде чем руку на учеников поднимать.

Бэлшуну был растерян. Потом он попросил принести ему гамбургер. Сказал, что хочет обдумать все случившееся.

К середине четвертой стражи в офис явился Мурзик с кривоногой коммунисткой.

— А, товарищ Хашта, — приветствовал я его. — И товарищ Хафиза с вами, я не ошибся?

— Вы не ошиблись, — сказала товарищ Хафиза. И уставилась мне прямо в глаза открытым, ненавидящим взором.

— Должен вам сказать, товарищ Хафиза, что ваши головорезы проявили изрядное партийное усердие, — сказал я. — Восхищен.

Мурзик заметно обеспокоился.

— А что они натворили?

— Избили учителя Бэлшуну и разгромили его дом, больше ничего.

— Блин... — выговорил Мурзик.

Товарищ Хафиза пожала плечами.

— Кровососом больше, кровососом меньше...

— Да нет, товарищ Хафиза, — сказал Мурзик, — это чрезвычайно нужный нашему делу кровосос. Нам необходимо его сотрудничество.

— Добровольное, — добавил я.

Мурзик вдруг фыркнул.

— А не будет Цирку ни за что по морде бить, — сказал он. — Так ему и надо, падле.

— Ты, десятник, ври да не заговаривайся. Сам знаешь. Заведет нас Бэлшуну в отместку куда-нибудь... куда не надо.

Я с содроганием представил себе, что снова окажусь в той жизни, где служил банщиком. А Мурзик лишь отмахнулся.

— Вы мне лучше товарища Хафизу получше устройте. Устала товарищ. Всю ночь корректуру вычитывала, не хотела партийную газету оставлять без последнего пригляду...

У товарища Хафизы и вправду были опухшие глаза, что отнюдь ее не красило.

— Ладно, — сказал я. И угораздило же великого Энкиду!..

Подошла тихая, как кошка, Цира. Цепко поглядела на товарища Хафизу. Направила рамку ей в спину. Хафиза дернулась.

— Что это?

— Пишталет, — мерзким голосом сказала Цира. — Не двигайся, сучка.

Рамка вращалась. Медленно, но вращалась.

— Все, — сказала Цира, убирая рамку в ящичек. И прищурилась. — Что, больно было?

Товарищ Хафиза не ответила. Заложила руки за спину, стала оглядываться по сторонам.

— Следи за ней, Хашта, — сказал я.

— Ясно уж, — пробормотал мой бывший раб. — Неровен час побьет здесь что-нибудь... Норов у нее бешеный. Говорю вам, отчаянная.

Он поглядел мне в глаза, вздохнул и пошел за товарищем Хафизой — опекать.

А на черном диване Ицхак продолжал ворковать с учителем Бэлшуну. Тот внимал, одновременно с тем погружая лицо в огромный, податливо мнущийся под зубами гамбургер.

Я поднялся наверх, в лабораторию. Пора было будить Буллита.

Однако когда я вошел туда, Буллит уже бодрствовал. Вернее — негромко стонал и в ужасных количествах поглощал воду с лимонным сиропом. Цира бросала в стакан таблетки с витамином С, растворяла их в воде и передавала Луринду, а та заботливо поила Буллита.

— О-ох, — сказал Буллит, завидев меня.

— Что, Булька, худо? — спросил я.

— О-о-ох, — согласился Буллит.

Я присел рядом на диван, отобрал у него стакан и выпил сам. Буллит жадно смотрел, как я пью, и тяжело дышал. Потом перевел взгляд на Циру. Та поспешно соорудила для него еще стакан.

— Что это было? — задыхающимся шепотом спросил Буллит.

— Похмелье это было, — сказал я. — Вы с Иськой вчера нажрались, как две свиньи.

— Этот семит... коварный... Он-то не нажрался, — выдохнул Буллит. — Он меня... нажрал... — Тут он огляделся, наконец, по сторонам и забеспокоился: — А где это я? И что это тут я?..