Елена Хаецкая - Синие стрекозы Вавилона

В одном бою сотника ранило. Бились у стен какого-то города, воины даже не потрудились узнать название. Чужеземный какой-то город. Стены у него невысокие были, из дерьма сложенные. Из кирпичей глиняных с соломой, то есть.

Тут Мурзик пустился в подробное описание осадных орудий. Их было несколько. Одно напоминало таран, другое лестницу, но оба имели разные дополнительные приспособления. Мурзику об этих приспособлениях поведал сотник.

Там-то сотника и ранило. Стрелой. Пробило кожаный доспех с нашитыми медными пластинами. Мурзик сам стрелу вытащил. Лекаря кликнули, чтоб исцелил. Спас на этот раз...

Мурзик замолчал. Бэлшуну глянул на часы, мерцавшие в углу комнаты зелеными электронными глазами. Мурзик трепался уже полторы стражи.

Бэлшуну молвил:

— То была прошлая жизнь. Теперь у тебя другая жизнь. Ты постепенно возвращаешься назад, в свою нынешнюю жизнь. Твое сознание опускается вниз, в твое тело. Оно легко опускается вниз. Легко. Неспешно. Постепенно. Ты возвращаешься. Пошевели пальцами...

Мурзик упрямо лежал, как колода.

— Осторожно вдохни. Глубоко, глубоко.

Мурзик вдохнул.

— Пошевели пальцами, — повторил Бэлшуну.

Мурзик двинул рукой под пледом.

— Пошевели головой. Тихо, тихо. Вправо, влево.

Мурзик мотнул головой и застонал, как будто ему было больно. Потом открыл глаза.

— Полежи немного, отдохни, — сказал Бэлшуну. И сам рухнул в кресло. — Очень тяжелый клиент, — прошептал он.

Мурзик сел, уронил плед на пол. Полез было поднимать, но схватился за лоб.

— А что это было? — спросил он.

Цира легко сошла с кресла и приблизилась к нему. Взяла за руку. За его грубую лапищу своей тонкой, теплой ручкой.

— Это была твоя прошлая жизнь, десятник, — сказала она.

— А почему... — спросил Мурзик. — А этот человек — сотник... Он кто?

— Твой близкий друг в прошлой жизни, — объяснила Цира.

Бэлшуну шумно пил воду, отдуваясь над стаканом.

— А в этой жизни он... есть?

— Нет, в этой жизни его нет, — покачала головой Цира. — Если бы был, ты сразу догадался бы об этом.

Мурзик, оглушенный, потряс головой.

Я спросил:

— Мурзик, ты хоть помнишь, где ты находишься и кто ты такой?

Он вытаращил на меня глаза.

— А то! Конечно, помню, господин.

Стало быть, в зомби его не превратили. По крайней мере, это я выяснил. Да и Цира не похожа на зомби. Не слишком понятно, почему Мурзик увидел себя воином. Неужели в прошлой жизни он был десятником? Почему же в этой народился рабом?

— Новое рождение с более низким социальным статусом не всегда является наказанием за грехи, совершенные в прошлой жизни, — сказал Бэлшуну. Я окончательно убедился в том, что он читает мои мысли. — Природа такого сложного, тонкого явления, как странствия души, нами еще не изучена. И вряд ли будет изучена в ближайшее время. Слишком много неразрешенных вопросов...

— Десятник... — сказал я. — Странно. Все записи, которые я читал, свидетельствуют о том, что большинство ваших клиентов командовали армиями или плели интриги в высших эшелонах власти.

— Это вполне объяснимо, — чуть снисходительно ответила Цира. — Ведь к учителю Бэлшуну приходят прежде всего незаурядные личности. Ничего удивительного в том, что и в прошлых жизнях они представляли собою нечто исключительное. Обыватель, серенькая мышка, к учителю Бэлшуну не пойдет. Незачем. Ведь эти двуногие животные вполне довольны своим состоянием и не ищут ничего свыше полученного от власти и пьяниц-родителей.

Я призадумался над ее словами.

Бэлшуну решительно сказал:

— Ваш раб останется у нас еще на один день. Он должен прийти в себя. Подобное тонкое переживание для него непривычно и может пагубно сказаться на его психике. Завтра он вернется к вам.

— Ну вот еще! — возмутился я. — Завтра у меня тяжелый день. Я работаю над прогнозом и возвращаюсь поздно вечером совершенно вымотанный. Я не желаю приходить в пустой дом.

Мурзик закопошился на кушетке.

— Да, — сказал он, — так не годится. Меня госпожа не для того покупала, чтобы я разлеживался, пока хозяин, себя не жалея... и обещал же я ей, что буду приглядывать за ним...

— К твоему возвращению из офиса он будет дома, — сказала Цира. — Ни о чем не беспокойся.

Я мрачно посмотрел ей в глаза. Вот ведь блядь.

А она легко поднялась мне навстречу и бесстыдно поцеловала в губы.

— Женское тело — колодезь бездонный, — шепнула она. — Сколько ни черпай, меньше не станет.

И я сразу ей поверил. Провел ладонями по ее горячим бедрам и страшно ее захотел.