Елена Хаецкая - Синие стрекозы Вавилона

В таком духе я продолжал с полстражи. Потом учитель Бэлшуну начал выводить меня обратно, в нынешнюю жизнь:

— Я хочу, чтобы вы знали — то была прошлая жизнь. Сейчас у вас другая жизнь. Сейчас вы вернетесь в ваше нынешнее воплощение. Позвольте вашему сознанию вернуться в ваше тело. По хлопку... алеф... бейс... гимл!

Он хлопнул в ладоши. Я открыл глаза. Учитель Бэлшуну ободряюще улыбался мне, но я видел, что он растерян. Я и сам был здорово обескуражен. Мне почему-то было очень стыдно. Как будто меня застукали за онанизмом.

Я резко сел на кушетке. Голова у меня закружилась, и учитель Бэлшуну торопливо подхватил меня, не дав упасть.

— Тише, тише, друг мой...

— Что это было? — спросил я, лежа в его объятиях и глядя на него снизу вверх умоляющими глазами.

— Только сон, — ответил он, почти матерински.

— Нет, это был не сон, — возразил я и забарахтался. — Да пустите же, больше не кружится.

— Вы не упадете?

— Да нет, со мной уже все в порядке. Все прошло.

Он уложил меня обратно на кушетку и сел в ногах.

— Вы знаете, — упрямо повторил я, — что это не сон. Это подлинное путешествие. Такое же подлинное, как у всех остальных. Я был там. Я осязал этот склизкий пол, эти горячие шайки с водой, слюнявую бороду моего напарника... Слышал, как гулко отдается хохот по всей бане. Я был там! Я там был! Я был этим...

Мои губы искривила судорога. Я не мог больше говорить. Я чувствовал себя глубоко униженным.

Учитель Бэлшуну взял меня за руку.

— Друг мой, — проговорил он прочувствованно, — я удивлен не меньше вашего.

— Обещайте мне... — пролепетал я. — Обещайте, что об этом никто не узнает...

— Разумеется. Строго конфиденциально.

— И Цира... Цира тоже.

— Цира? — Он поднял брови. — Помилуйте! Вы стесняетесь Циры? Это все равно, что стыдиться медсестры! Она научный работник.

— Ну... Мы с ней... иногда... Мне бы не хотелось, чтобы она знала обо мне такое...

Он беспечно махнул рукой.

— Да бросьте вы! Цира может что-нибудь посоветовать. В конце концов, она может найти этому объяснение. Да и то, дружище, — он опять сжал мой локоть, — ведь это только одна из множества ваших жизней. Вы можете прийти ко мне на следующей седмице и мы с вами попробуем снова. Отправитесь в другую жизнь. Я уверен, что в вас воплощена очень древняя душа. Цира — та просто видит это. Я непременно приглашу ее на следующий сеанс. Она может углядеть что-то, чего мы с вами при всем желании разглядеть не в состоянии.

Я сдался.

— Ну, хорошо... Только мне бы не хотелось, чтобы Цира...

— Возможно, ваше новое путешествие доставит вам иные, более приятные воспоминания.

Я попробовал сесть. Мне это удалось. Голова больше не кружилась. Только на душе остался противный осадок. Будто банная мокрота пристала к пальцам и никак не хотела сходить.

Не ведая ни о какой банной мокроте, Мурзик, тем не менее, о моей ходке к учителю Бэлшуну проведал. Не иначе, как от Циры. Дня полтора вокруг меня вился, не знал, как подступиться. А потом вдруг незатейливо повалился мне в ноги и стал упрашивать, чтоб я и ему, значит, дозволил опять к учителю Бэлшуну сходить.

Я удивился. Поглядел сверху вниз на мурзиков толстый загривок.

— Что, Мурзик, еще в какую-нибудь жизнь попутешествовать хочешь? Может, ты в позапрошлом воплощении и вовсе министром был, а? А то и императором!

Мурзик поднял голову. На лбу у него осталось красное пятно.

— Не, — вымолвил он. — Мне и та жизнь сгодилась, первая...

— Понравилось десятком командовать?

— Не, — снова повторил мой раб, — что там, командовать... Я, это... Я по сотнику стосковался. Ну так стосковался — мочи нет! — Для убедительности Мурзик ухватил себя за рубаху и сжал пальцы покрепче. — В груди все горит. Родное же сердце, близкий человек...

— У тебя точно не все дома, Мурзик. Я серьезно говорю. Этот твой сотник вот уж поколений пять назад как помер. Как ты можешь по нему скучать?

Мурзик упрямо мотал головой.

— Ну и пусть, пусть он помер, так ведь в той-то жизни, что у учителя Бэлшуну, — там-то он живой...

— Учитель Бэлшуну занят важной научной работой. Твоя прошлая жизнь ему совершенно неинтересна. Для науки перевоплощений серое бытие какого-то десятника, Мурзик, не представляет ни малейшей ценности.

— Ну... а если вы ему записку напишете? Вам-то он не откажет. А я уж за то... ноги вам буду мыть и воду пить, богами клянусь!

— Ты понимаешь, Мурзик, о чем просишь?

Мурзик безмолвно вылупил глаза.

— Ты понимаешь, Мурзик, что я не могу выставлять себя перед господином Бэлшуну потворщиком твоих рабских капризов?