Джозеф Хеллер - Голд, или Не хуже золота

Голд, внутри которого все начало закипать, не почувствовал никаких угрызений за ответный удар.

— Что ж, хоть я и не люблю хвастаться, — грубовато ответил он, — но когда я семь лет назад был в Фонде…

— Ты уже больше не в Фонде! — отрубил его отец.

Голд с содроганием сдался и сделал вид, что целиком поглощен содержимым своей тарелки; Роза, Мьюриел и все его зятья в восторге зааплодировали, а Эстер и Ида покатились со смеху. У Голда появилось ужасное предчувствие, что кто-нибудь сейчас вскочит на стул и примется бросать в воздух шапку. Его отец снова с самодовольной улыбкой откинулся к спинке стула и позволил своим векам опуститься. Голд был вынужден улыбнуться. Ему страшно не хотелось, чтобы кто-нибудь догадался, что он чувствует себя абсолютно раздавленным. И тогда заговорил Сид.

— Возьми в пример ребенка, — словно раввин, нараспев, совершенно неожиданно начал Сид, будто размышляя вслух над кусочком изготовленной Эстер фаршированной шейки, замершим посередине между его тарелкой и ртом, и Голд окончательно упал духом, — как щедро он природой одарен: простой игрушкой счастлив и всему, что видит, радуется он.

Как молния, прожгла Голда мысль — теперь он уничтожен полностью. Это был шах, мат, партия и поражение с самого первого хода. Он был пойман независимо от того, заглотит он наживку или нет, и ему оставалось только дивиться в полном унынии тому, как симметрично и гармонично, словно рябь на воде, разворачивается вокруг него остальная часть стратегического плана.

Все прочие были поражены красноречием и пантеистической мудростью Сида.

— Вот это мне нравится, — пробормотал Виктор.

— И мне тоже, — сказал Макс.

— Чудно, — сказала Эстер. — Правда?

— Да, — согласилась Роза. — Красиво.

— Видите, какого умного первого сына я имею? — сказал отец Голда.

— Ты должен больше слушать, что говорит твой старший брат, — сказала мачеха Голда и нацелилась своей вязальной спицей ему в глаза.

— Это и в самом деле прекрасно, — почтительно согласилась Ида. Ида, ворчливая школьная учительница, считалась интеллектуалкой; Голд, профессор колледжа, был в этом смысле темной лошадкой.

Ида заглянула в глаза Голда. — Правда, Брюс?

Мышеловка захлопнулась.

— Да, — сказала Белл.

Голд был обложен два, три, четыре, а может быть пять или шесть раз. Если он упомянет Александра Поупа, то значит выставит напоказ свои знания. Если не он, то это сделает Сид, обличив тем самым его невежество. Если он исправит неточности, то окажется педантом, спорщиком, завистником. Если вообще ничего не ответит, то нанесет оскорбление Иде, которая вместе с другими ожидает какого-то ответа. Он безрадостно думал про себя, что нельзя так обращаться с немолодым уже выпускником Колумбийского, членом «Фи Бета Капа» [9] «Фи Бета Капа» — американское почетное общество, основанное в 1776 году, в которое избираются студенты за свои научные достижения. , закончившим курс с отличием, получившим докторскую степень по философии, удостоенным недавно из Белого Дома похвалы и обещания рассмотреть возможность предоставления ему престижной работы в правительстве. Ну, Сид, хер сраный, размышлял доктор философии и потенциальный член кабинета. Снова ты меня уделал.

— Поуп [10] Поуп — Александр Поуп (1688–1744), английский поэт. , — решившись наконец, неохотно пробормотал он, ни на секунду не отрывая глаз от своей порции приготовленных Идой клецек.

— Что? — щелкнул челюстями его отец.

— Он сказал «Поуп», — ни на йоту не погрешив против истины, проинформировал его Сид.

— И что это значит?

— Это написал Александр Поуп, — громко провозгласил Голд. — А не Сид.

— Видите, какой у нас малыш умник, — заявил Сид, довольно жуя.

— А Сид и не говорил, что это он написал, — очень кстати заметила Гарриет, встав на защиту мужа. — Разве не так?

— Разве от этого стихи стали хуже? — менторским тоном возразила ему Ида.

— Да, — сказала Белл.

— Разве они стали хуже оттого, что их написал Александр Поуп, а не Сид? — спросил Ирв.

Белл решительно кивнула, то же самое сделали Виктор, Милт и Макс.

У Голда они все вызывали отвращение.

— Это подразумевалось, — возгласил он. — И потом там были неточности.

— Брюси, Брюси, Брюси, — примирительно сказал щедрая душа Сид, он был сама снисходительность и благоразумие. — Ты что, будешь злиться на меня из-за каких-то дурацких неточностей? — Головы под приглушенное бормотание согласно закивали. — Если уж ты такой придирчивый, давай исправим их вместе.