Мартина Боргер - Кошачьи язычки

— Простите, если я снова впадаю в сентиментальность. Наверное, это все вино…

— Все в порядке, — говорит Клер.

Додо уже опрокинула содержимое своего бокала — одним залпом и подливает себе еще. Почему она не смотрит на меня? Я знаю, о чем она сейчас думает, о том долгом перерыве в наших отношениях. Но эту тему мы давно закрыли, мы же начали все с новой страницы тогда, когда стояли, крепко обнявшись, в дверях ее квартиры, пока младенец не заплакал. Маленькая Фиона. Собственно, это она соединила нас.

Додо тогда дошла до ручки. Я знала от Клер, что отец Фионы промелькнул лишь коротким эпизодом. Правда, он регулярно платил Додо алименты — но не более того. Место она потеряла: беременность протекала тяжело, и она неделями отсутствовала на работе. Жила на пособие по безработице, разумеется, едва сводила концы с концами. Квартирка крохотная. Ни денег, ни помощи — ничего. Брат, подозреваю, что-то подкидывал ей, да и мать тогда еще была жива, она прикрывала Додо, как могла, но она могла не много — видит Бог, фрау Шульц тоже не ела на золоте.

Я бы охотно помогла Додо, и деньгами в том числе, но она категорически не соглашалась. «Выкручусь как-нибудь», — скажет, как отрежет. И ведь действительно справилась. Нашла новую работу, няню для малышки, через год сняла просторную квартиру. Но тогда, два месяца спустя после рождения Фионы, она была в отчаянии. Она не плакалась, не жаловалась. Но это чувствовалось.

Тогда мне и пришла идея этих поездок. Только мы трое, и всего на пару дней. Устроить себе передышку, прежде всего для Додо. Я все организовала втайне и даже Клер поначалу ничего не сказала. Я пересилила себя и пошла к матери Додо, уговорила ее посидеть с малышкой, долго думала, куда бы нам двинуть, и остановилась на Барселоне, потому что знала, как Додо любит юг. Я забронировала отель и билеты на самолет, а потом огорошила их обеих. Что им оставалось? Только собрать чемоданы.

Клер сначала ломалась, только несколько месяцев спустя я узнала, что ей предстоял развод, да и Додо ни за что не хотела никуда ехать. Наверное, ей было неприятно, что это я ее пригласила. Уж как я ее уговаривала! И только когда Клер по моей просьбе заявила, что оплатит Додо дорогу, та дрогнула. Мы провели в Барселоне потрясающую неделю. Октябрь 89-го. Прекрасная погода, мы щеголяли в платьях с короткими рукавами. В газетах мы читали о событиях в ГДР, но все это казалось таким далеким, хотя не могло не волновать. Я вроде бы не имела отношения к этой стране, ее вообще не существовало в моем мире, в лучшем случае я воспринимала ее как некое фантомное образование, на которое политики тратят свое время, Берлин для меня лежал в каком-то безвоздушном пространстве, а Европа кончалась минным полем. И вдруг я вдохновилась идеей воссоединения со своими братьями и сестрами, и Клер с Додо тоже следили за событиями с большим интересом. Никто из нас тогда и не думал, что воссоединение и в самом деле произойдет. Потому что, хотя — видит Бог — нас упорно пичкали этим словом, до сих пор оно для нас ничего не значило. Короче, наша первая совместная поездка стала выдающейся во всех смыслах.

Потом я постаралась, чтобы они повторялись снова и снова. Годом позже мы отправились в Милан, который кишмя кишел восточными немцами; после падения стены они рассеялись по всему миру. На каждом углу я слышала саксонскую речь. Год спустя мы съездили в Лондон, потом — в Прагу, в Веймар и Иен, потом — в Амстердам. Жалко только, что наши путешествия становились все короче и неделя ужалась до четырех дней. Но мы все-таки выбирались, хотя в остальные месяцы виделись друг с другом редко, от случая к случаю.

С Клер мы, по крайней мере, регулярно перезваниваемся. Она, конечно, объявляется на Рождество и в мой день рождения. С Додо все гораздо сложней. Вечером ее невозможно застать дома. Чаще всего я попадаю на очередную няню Фионы, прошу передать, что звонила, но это ни к чему не приводит. Возможно, эти вечно недовольные девицы-неумехи просто забывают это делать. Впрочем, это не имеет никакого значения, после тридцати лет ничто не сокрушит нашу дружбу. И у Додо нет никаких причин испытывать неловкость из-за той старой истории. Почему все-таки она избегает смотреть мне в глаза?

— Додо!

— Что? — отозвалась она.

— Не хочешь чокнуться со мной? — спросила я. — Всего один раз. Я торжественно клянусь, что это будет первый и последний тост за все путешествие. — Я поднимаю бокал.

Она медлит, а потом глядит на меня в упор.