Алексей Балабанов - Брат, Брат-2 и другие фильмы

Прибежал Эзоп.

— Вам пора, госпожа Эдварда. Сейчас будет дождь.

— Дождь? — Эдварда удивленно посмотрела на небо. — Почему вы решили?

— Не знаю. Это видно… По листьям, цветам, голосам птиц, по тому, как дует ветер, пахнет воздух…

— Так вы придете? Мы вас ждем. И доктор будет. Мы каждое лето выезжаем к сушильням, и бывает весело.

— Я, право, не знаю. Я отвык от общества. Последние два года я так мало бывал на людях. Когда я схожусь с людьми, мне надо напрягать все свои силы, чтобы не опрокинуть стакан или не разбить лампу. А в лесу никому нет вреда от того, что я таков. Я могу лечь навзничь и закрыть глаза. Могу сказать все, что хочу. Здесь слова идут прямо от сердца. Их можно говорить вслух, громко и не бояться показаться бестактным.

Глан остановился. Оба были взволнованы.

— Вы ведь стреляете только, чтобы прокормиться? — спросила Эдварда и мучительно покраснела. Было видно, что она повторяет чьи-то слова.

— Никогда я не стрелял убийства ради, — сказал Глан, глядя ей в глаза.

— Извините, — прошептала Эдварда.

Подул ветер.

— Я люблю зверей и птиц. Я люблю лес. Вот выйдешь зимой и заметишь на снегу следы куропаток. Вдруг они обрываются — значит, птицы взлетели. Но по отпечаткам крыльев мне ясно, куда полетела дичь. Всякий раз это так удивительно. А осенью часто смотришь, как падают звезды. Сидишь один-одинешенек и думаешь: неужели это разрушился целый мир? Целый мир кончился у меня на глазах. А когда приходит лето, на каждом листочке своя жизнь: смотришь на иную тварь и видишь, что нет у нее крылышек, некуда ей деться, и до самой смерти жить ей на этом самом листочке. Или… Да нет, я даже не знаю, понимаете ли вы меня?

— Да-да, я вас понимаю.

Упали первые капли.

— А иной раз мне кажется, что Эзоп — это я. Вот иногда, вы знаете, Эдварда, он хватает птицу, а я чувствую на зубах ее хруст. И вкус крови.

— Я понимаю, — едва слышно прошептала Эдварда.

Пошел дождь.

Глан и Эдварда стояли совсем близко друг к другу. Она была в каком-то оцепенении. Крупные капли падали на ее высокий лоб и стекали вниз. Его рука потянулась к ее лицу.

Вдруг она вздрогнула и захохотала:

— Что это с вами?

Она пошла прочь, потом развернулась и крикнула:

— Завтра мы ждем вас!

Глан смотрел на ее тонкие красивые ноги. Их слегка забрызгало грязью.

Солнце к утру просушило землю, воздух был чистый и тонкий после дождя.

После полудня две большие лодки отчалили от пристани и направились к острову, где работники вялили рыбу. Остров был хорошо виден, высвечен и как бы отделен от моря лучами солнца. Оттуда доносились смех и голоса работников.

Глан сидел в одной из лодок рядом с миловидной дамой лет тридцати пяти с ямочками на щеках. Глан был весел.

— Боже мой, откуда столько народу! — воскликнул он, озираясь.

— А как же, господин лейтенант, общество есть везде. Иначе мы бы все поумирали со скуки, — улыбнулась дама. — Я вам всех сейчас назову. Смотрите, это дочки нашего судьи, там на корме — две гувернантки, прелестные девушки. Прямо перед ними дамы из пасторской усадьбы. У той, что слева, муж в Китае по торговому делу. А сразу за вами дочери помещика Дехтонена — они близняшки…

Глан весело смотрел по сторонам.

— Что же вы остановились? — Он повернулся к своей соседке.

— О, остальные — мужчины. Они, я думаю, интересуют вас меньше. Эдварду вы знаете, не так ли?

Эдварда сидела в соседней лодке в новенькой шляпе с пером и весело болтала с соседкой.

— А вы? Вы забыли себя, — сказал Глан.

— О, лейтенант! — засмеялась она. — Я вдова землеустроителя, и у меня есть очаровательная дочь.

— Очаровательная — в этом нет сомнений. — Глан поцеловал руку соседки.

Уже подходили к острову.

— О-го-го! — раздался ликующий голос господина Мака, который догонял всю компанию на своей лодке.

Он стоял на носу в накрахмаленной манишке и держал в руке бутылку шампанского.

— Доктор, вы отвечаете за бутылки! — закричал он.

— Слушаюсь, мой генерал! — Доктор вскочил и отдал честь.

— А вы, лейтенант, устройте-ка нам хороший салют!

— Слушаюсь, мой генерал! — весело крикнул Глан и зарядил ружье.

При сходе компании на берег он с удовольствием дважды пальнул из обоих стволов. Все прокричали «ура!» и пошли по берегу вдоль бесконечных сушилен, увешанных вялящейся рыбой. Сушильщики кланялись, девушки рвали цветы, а полчище морских птиц стояло над ними, заполняя все своим гоготом.

Компания расположилась на лужайке, в соседстве бедной поросли белых березок. Корзины были распакованы, бутылки откупорены, лица раскраснелись.