Майк Гейл - Моя легендарная девушка

Возвращаясь к насущной проблеме, я постарался просчитать свой следующий ход. Я точно не смогу сжевать целую тарелку сухого завтрака без молока — у меня для этого не достаточно высокий показатель выработки слюны. Был еще вариант слетать в магазин и купить молока, но, как мне казалось, если бы у меня было достаточно энергии, чтобы «летать» — в чем я сильно сомневался, — меня бы хватило на что-нибудь более экзотическое, чем сахарные подушечки на завтрак. Наконец краем глаза я заметил то, что могло стать решением моей проблемы. Открыв коробку с мороженым, которого мне так отчаянно хотелось вчера ночью, — сейчас это была густая желтоватая пена, — я высыпал туда подушечки из миски. Исключительно довольный собственной находчивостью, я похлопал себя по плечу и смело сунул ложку в липкую массу.

Двадцать минут спустя, когда я прикончил примерно треть моего изобретения, меня начало подташнивать. Я улегся обратно в кровать, поджидая, пока в желудке у меня уляжется, и некоторое время слушал, как почтальон внизу мучается с нашим почтовым ящиком. Это меня оживило. Та часть поздравительных открыток, которые не пополнят ряды опоздавших, должна была прибыть как раз сегодня.

Рассудив, что остальные жильцы в такую рань еще, наверное, не встали, я выскользнул за дверь и спустился вниз в майке и семейных трусах. Справедливости ради стоит заметить, что ботинки я все-таки надел, поскольку ковровое покрытие на лестнице глаз моих совершенно не радовало. Небольшой холмик писем высился на входном коврике с надписью «Добро пожаловать», большая часть которого была вдрызг истерта. И снова письма для господина Г. Пекхама от анонимных алкоголиков, пачка купонов на 50-ти пенсовую скидку у «Пиццамен Пицца» (доставка на дом), открытка парню из четвертой квартиры (Эмма и Дарен великолепно отдыхают в Гамбии) и еще много всякой ерунды, которую я и рассматривать толком не стал. Перебрав стопку дважды, я нашел четыре конверта, адресованных мне, и один — для К. Фриманс. Остальное мне было лень складывать на телефон, где обычно скапливалась почта, поэтому я вновь изобразил на коврике под почтовым ящиком горку писем, как будто почтальон их только что принес, сел на ступеньки и распечатал открытки.

Открытка № 1

Описание: Нарисованный букет цветов.

Надпись: «С днем рождения, сынок. С любовью, мама».

Открытка № 2

Описание : Карикатура Гэри Ларсона [33] Английский карикатурист. : корова прижалась к забору, а мимо мчится автомобиль.

Надпись: «С днем рождения, внучек, с любовью, бабушка».

Открытка № 3

Описание: Фотография Кевина Кигана [34] Знаменитый английский футболист. где-то 1977 года с его знаменитой прической, в майке «Ливерпуля» с номером 7.

Надпись: «Чудесного тебе дня рождения! Люблю, целую, А.».

Открытка № 4

Описание: «Поцелуй», Густав Климт [35] Австрийский художник, работавший в стиле модерн. .

Надпись: «Пусть у тебя будет замечательный день рождения. Думаю о тебе каждую минуту, каждую секунду, вечно твоя, Мартина».

Я разложил открытки перед собой, отступил на шаг и осмыслил ситуацию.

Завтра мне исполнится двадцать шесть лет. Впервые в жизни я буду ближе к тридцати годам, чем к двадцати — мне уже официально станет «под тридцать», кроме того, возможно, я еще окажусь будущим отцом. Уже никакой силой воображения меня нельзя будет счесть молодым. Мало этого — вот до чего я докатился: четыре открытки. Две от родственников. Одна от женщины, которую я пытаюсь бросить. И какой-то дерьмовый футболист 70-х годов от Алисы!

Я снова посмотрел на Алисину открытку, чувствуя, как меня постепенно охватывает сильнейшее разочарование. Не может быть, чтобы она именно это имела в виду, когда обещала «нечто особенное». Алисе можно доверять. Она меня не подставит. Что-то случилось, это точно.

Почтальон.

В глубине души я всегда не доверял Британской почтовой службе — с тех самых пор, как они вернули письмо, которое я написал в восемь лет Ноель Эдмонс, под тем предлогом, что я не наклеил на него марку. Сложив два и два, я понял, что мой почтальон либо потерял, либо украл, либо просто забыл про Алисин подарок. Во что бы то ни стало я верну его себе.

Высокий жилистый мужчина лед тридцати пяти стоял в пяти дверях от меня и высыпал в почтовый ящик письма. От одного его вида я пришел в ярость. Весь мир окрасился в красный цвет, и ничего похожего на «адекватное поведение» в нем не осталось. Бросившись к почтальону, я визгливо крикнул: «Эй!»